14:35 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона | |
| Монотеизм Монотеизм (от monos единый и deos Бог) – вера и поклонение единому Богу. М., как религиозная форма, противоположен политеизму; как философское учение, он отличается не только от политеизма, но и от пантеизма, деизма и теизма. Религиозный М. в совершенной форме – создание семитских народов. Вопрос о возникновении и смене религиозных форм до сих пор разрешается различно. Для характеристики этой противоположности могут служить воззрения Давида Юма и Шеллинга; каждый из них имеет и ныне многих последователей. Юм в своем исследовании о религии говорит: «неоспоримая истина, что восходя лет за 1700 до Р. Хр. мы находим все народы идолопоклонниками и чем более углубляемся в древность, тем более видим людей погруженными в идолопоклонство. Мы не замечаем там ни малейшего следа более совершенной религии; все древние памятники представляют нам политеизм как учение утвердившееся и всеми признаваемое... Если же, насколько мы можем следовать за нитью истории, мы находим человечество преданным многобожию, то можем ли мы думать, что во времена более отдаленные, прежде открытия наук и искусств, могла существовать более совершенная религия, могли преобладать начала чистого единобожия? Думать так, значило бы утверждать, что люди открыли истину, когда были невежественными и варварами, а как скоро начали образовываться и научаться, впали в заблуждение!» Сторонники юмовского воззрения на развитие религиозного сознания представляют себе его следующим образом. Первоначальная форма религии есть фетишизм, т. е. представление, что божественное начало распространено во всей природе и что посему любая вещь может стать предметом поклонения, ибо имеет влияние на жизнь человека. Фетишизм сменяется политеизмом, когда сознание отличило некоторые явления природы, признало их однородными и объяснило их функциями различных божеств. Наконец, логическая несообразность многобожия ведет за собой признание единого Бога, как результат вооруженного научной критикой сознания. – В противоположность юмовскому воззрению, Шеллинг утверждает, что «эзотерическая религия – по необходимости М., подобно тому как экзотерическая религия точно также по необходимости впадает в политеизм, в какой бы то ни было форме» («Philosophie und Religion», 1804). Врожденный бессознательный М. должен распасться в сознании и стать политеизмом, чтобы, пройдя через эту ступень, стать сознательным М. Эту точку зрения в наше время защищает Макс Мюллер. Признание единого Бога Мюллер считает неотделимым от сущности человека; человек является на свет с чувством зависимости от существа более могущественного, чем он. Первоначальная интуиция Божества и неуничтожимое чувство зависимости могут быть лишь результатом откровения. Эта первоначальная интуиция и есть корень всех существующих религиозных форм. Ученые, утверждающие, что политеизм более соответствует неразвитому сознанию первобытных народов, забывают, «что ни в одном языке множественное число не предшествует единственному. Ни один человек не мог создать представления о нескольких богах ранее представления об одном Боге»... («Семитический М.» – статья по поводу книги Ренана: «Histoire generale et systeme compare des langues semitiques», 1858). Доказательство М. Мюллера, основанное на доводах филологического и логического характера, погрешает, однако, в одном пункте. Нужно различать представление о Божестве от веры в Божество. Представление об едином Боге логически должно было предшествовать политеистическим представлением, но вера, может быть, и не соединялась с первоначальной идеей. Мнение Шеллинга и Макса Мюллера о том, что политеизм представляет собой порчу первоначального религиозного сознания, должно точно также быть подвергнуто критике на основании фактического изучения религиозных форм, как и противоположное воззрение. Фактов для решения вопроса собрано пока еще слишком мало и они недостаточно твердо установлены; напр., о религиях африканских народов до последнего времени знали весьма мало, и некоторые исследователи, напр., Г. Фритш, из отсутствия у них слова для обозначения Бога напрасно заключали об отсутствии самого понятия. Ливингстон не встречал африканца, у которого не было бы веры в высшее существо, творца неба и земли (см. W. Schneider, «Die Religion der africanischen Naturvolker», Мюнстер, 1891). Политеистические воззрения обыкновенно получают некоторое ограничение в том, что одно из Божеств признается верховным; таким образом, во всяком политеизме есть уже зародыш единобожия. Не следует упускать из виду и того, что политеизм мог образоваться путем признания равноправности различных божеств, чтимых в местных культах, как то было, напр., в Греции и Риме. В философском отношении М. тождественен с теизмом и состоит в признании личного, единого, свободного и разумного начала, не только сотворившего мир, но и управляющего им. Теизм противоположен как атеизму, т. е. отрицанию Божества, так и деизму, т. е. признанию некоторой сверхприродной первопричины всех явлений; деизм стоит посередине между атеизмом и пантеизмом, т. е. отождествлением природы и Божества. В философии религии значение имеет лишь противоположение теизма пантеизму. Философия религии, созданная крупными идеалистическими системами Фихте, Шеллинга и Гегеля, проникнута пантеистическими воззрениями, коренящимися в философии Спинозы. Главный недостаток пантеизма состоит в трудности обосновать нравственность, главное достоинство теизма – в ясности и отчетливости нравственных требований. Философия религии стоит и поныне под влиянием гегелевских представлений, и вряд ли ей удалось избавиться от пантеистич. теорий. Кудрявцев-Платонов, один из талантливых защитников теизма, приходит, путем критики философских теорий, к следующим трем положениям: 1) религия не может быть не имеющим никакой истины и значения случайным произведением низших познавательных сил и стремлений человеческого духа. Самое существование ее в роде человеческом немыслимо без предположения истины бытия высочайшего предмета религии – Божества (результат критики атеистических понятий о религии, в частности учения Фейербаха). 2) Признание истины бытия существа высочайшего необходимо предполагает и живое отношение Его к человеку, следовательно, участие Его в деле религии; к признанию такого участия ведет несостоятельность теорий, которые, упуская из виду эту живую связь между Творцом и человеком, искали начала религии в одной самостоятельной деятельности его собственных сил – рассудка (рационализм) или нравствен ной воли (Кант). 3) Но, с другой стороны, самая самостоятельность человека, как существа разумносвободного и отличного от Божества, не позволяет нам увлекаться и противоположной крайностью: или видеть в религии одно только действование Божества в человеке, известный момент его саморазвития и самосознания (Гегель), или умалять участие человека в деле религии, ограничивая его одним только страдательным восприятием действий Божества в нашем духе (Якоби и Шлейермахер). Самостоятельность человека предполагает, поэтому, самодеятельное участие его в образовании религии и способность к тому («Сочинения», т. II, I выпуск, стр. 279). Литература. O. Pfleiderer, «Religionsgeschichte auf geschichtlicher Grundlage» (Б. 1878); Max Muller, «La science de la religion» (Париж, 1873); Punjer, «Grundriss der Religionsphilosophie» (Брауншвейг, 1885) и «Geschichte des christlichen Religionsphilosophie» (там же, 1880 – 1883); Chantepie de la Saussaye, «Lehrbuch der Religionsgeschichte» (Фрейбург, 1887 – 89); Вл. Соловьев, «История и будущность теократии, исследование всемирно-исторического пути к истинной жизни. Т. 1. Философия библейской истории» (Загреб, 1887). Много материалов в журнале «Revue de l'histoire des religions» (Париж, 1880 и след.; вышло 32 тома). Монофизитство Монофизитство, – зиты (единоестественники – от monh и jusiV) – христологическая ересь, основанная константинопольским архимандритом Евтихием или Евтихом (EutuchV), поддержанная александрийским патpиapxoм Диоскором и осужденная церковью на халкидонском (четвертом вселенском) соборе (451 г.). Сущность М. состоит в утверждении, что Христос, хотя рожден из двух природ или естеств, но не в двух пребывает, так как в акте воплощения неизреченным образом из двух стало одно, и человеческая природа, воспринятая Богом Словом, стала только принадлежностью Его божества, утратила всякую собственную действительность и лишь мысленно может различаться от божественной. М. определилось исторически как противоположная крайность другому, незадолго перед тем осужденному, воззрению – несторианству, которое стремилось к полнейшему обособлению или разграничению двух самостоятельных природ в Христе, допуская между ними только внешнее или относительное соединение (enwsiV scetich) или обитание (enoichsiV) одного естества в другом, – чем нарушалось личное или ипостасное единство Богочеловека. Отстаивая истину этого единства против Нестория, главный защитник православия в этом споре, св. Кирилл Александрийский, допустил в своей полемике неосторожное выражение: «единая природа Бога-Слова, воплощенная» (mia jusiV tou Qeou Logou sesarcwmenh), что было разъяснено в православном смысле самим Кириллом, но после его смерти (444 г.) фанатическими его сторонниками перетолковывалось в смысле исключительного единства Божественной природы, несовместимого (по воплощении) с сохранением действительной человечности. Когда такой взгляд, укоренившийся в Египте, стал проповедоваться и в Константинополе малоученым, но популярным среди монахов и при дворе архимандритом Евтихием, местный патриарший собор осудил это учение как ересь и низложил его упорного поборника (448), о чем патриарх, св. Флавиан, сообщил римскому папе св. Льву Вел., а Евтихий, после безуспешной жалобы в Рим, нашел себе опору в императоре Феодосии II (через влиятельного евнуха Хрисафия) и в преемнике Кирилла на александрийском патриаршестве – Диоскоре. Созванный императором в Ефесе собор епископов (так называемый разбойнический, 449) осудил Флавиана и оправдал Евтихия. Папский легат, диакон Иларий, заявил формальный протест и бежал в Рим, где папа немедленно объявил Диоскора отлученным от церкви, а все сделанное в Ефесе – недействительным. Диоскор, вернувшись в Александрию, анафематствовал; в свою очередь, папу Льва. Смерть имп. Феодосия II (450) дала делу новый оборот. Императрица Пульхерия и соправитель ее Маркиан выступили решительно против М. и александрийских притязаний. Сторонник Диоскора Анатолий, поставленный им в патриархи на место Флавиана, поспешил изменить своему покровителю и вслед за императором обратился к папе Льву с просьбой о восстановлении церковного порядка. Созванный в Халкидоне вселенский собор осудил М., низложил Диоскора, принял догматическое послание папы как выражение православной истины и в согласии с ним составил определение (oroV), по которому Христос исповедуется как совершенный Бог и совершенный человек, единосущный Отцу по божеству и единосущный нам по человечеству, пребывающий и по воплощении в двух природах (en duo jusesin) неслиянно и нераздельно, так что различие двух природ не устраняется через их соединение, а сохраняется особенность каждой природы при их совпадении в едином Лице и единой ипостаси. Решения халкидонского собора (451) не были приняты в Египте и Армении, а также отчасти в Сирии и Палестине, и М. до сих пор отстаивает свою догматическую и церковную самостоятельность в этих странах. В настоящее время общее число монофизитов определяют около 5 мил. чел., в том числе яковитов (сирийск. монофизитов) 600000, армяно-грегориан 2800000, коптов около 300000 и эфиопов (абиссинцев) более 2 милл. Вернувшийся из Халкидона монофизитский монах Феодосий поднял в Палестине народное восстание в пользу осужденной ереси, Иерусалим был взят и разграблен мятежниками; по восстановлении порядка императорскими войсками Феодосий бежал на Синай, откуда продолжал действовать в пользу М. В Александрии также произошел матеж, причем отряд воинов был заперт и сожжен восставшей чернью в бывшем храме Сераписа. Поставленный на место Диоскора православный патриарх Протерий был изгнан народом. Восстановленный военной силой, он был через несколько лет, среди нового мятежа, убит в церкви (457 г.) и на его место поставлен народом глава противохалкидонской партии Тимофей Элур (Кот). Под впечатлением этих событий имп. Лев I сделал запрос всем епископам и главным архимандритам империи: следует ли стоять на решениях халкидонского собора и не возможно ли соглашение с монофизитами (460 г.). Огромное большинство голосов (около 1600) высказалось за православный догмат; Тимофей Элур был низложен и замещен умеренным и миролюбивым Тимофеем Салофакиалом. Между тем монофизиты стали усиливаться в Сирии, где их глава Петр Суконщик, (gnajeuV) завладел патриаршим престолом, выставил как девиз истинной веры выражение «Бог был распят» (JeoV estaurwJh) и прибавил к трисвятому гимну (Святый Боже, Святый Крепкий, Святый бессмертный) слова: «распятый за нас» (o staurwJeiV di hmaV). Сторонником М. оказался имп. Василиск (474 – 76), заставивший 500 епископов подписать окружное послание (egcuclion), в котором отвергался халкидонскй собор. Василиск был низложен Зеноном, который хотел восстановить церковный мир посредством компромисса между православием и М. С этой целью был им издан в 482 г. объединительный указ – генотикон. Следствием этой затеи был 35– летний разрыв церковного общения с. Западом и усилившиеся смуты на Востоке. В Египте, после смерти обоих Тимофеев, несколько раз вытеснявших друг друга с патриаршего престола, такие же отношения установились между умеренным монофизитом Петром Монгом и православным Иоанном Талайя, и сверх того явилась партия крайних монофизитов, отказавшихся принять генотикон Зенона и отделившихся от своего иерархического главы, Петра Монга, вследствие чего они назывались акефалами (безглавыми). В Сирии после смерти Петра Суконщика (488 г.) вождем М. выступили иерапольский епископ Филоксен или Ксенайя, который терроризировал население преданными ему шайками фанатических монахов (между прочим православный антюхийский патриарх был замучен до смерти в своем кафедральном храме), а затем Север, патриарх антиохийский (с 513 г.), самый значительный ум среди М. вообще. Между тем в самом Константинополе происходили постоянные смуты вследствие того, что императорский генотикон не удовлетворял ни православных, ни монофизитов; при имп. Анастасии дело дошло до открытого восстания народа в защиту патриарха Македония, которого император принуждал к соглашению с ересью. В виду всего этого византийское правительство решило переменить политику и возвратиться к признанию халкидонского догмата и к примирению с его главным поборником. Переговоры с папой Ормиздой, начатые при имп. Анастасии, успешно закончилось при его преемнике Юстине I в 519 г. Давнишнее требование Рима исключить из поминальника константинопольской церкви имя патриарха Акакия, впервые утвердившего генотикон, было наконец исполнено, непреложный авторитет халкидонского собора торжественно восстановлен и монофизитские иepapхи на Востоке с Севером во главе объявлены низложенными. Они нашли убежище в Египте, где М. скоро распалось на две главные секты. Cевериане (иначе феодосиане), более умеренные, настаивая на единой природе Христа, допускали в ней различие свойств божеских и человеческих и признавали, что плоть Христова до воскресения была, подобно нашей, тленной; противники называли их поэтому тленнопоклонниками (jJartolatrai). Юлианисты (иначе гайяниты), последователи галикарнасского епископа Юлиана (также бежавшего в Египет в 619 г.), утверждали, что тело Христова нетленно с самого вопло щения и что несогласные с этим явлением Его земной жизни были только видимостью; поэтому противники называли их нетленнопризрачниками (ajJartodochtai) или фантазиастами. Эта секта распадалась, далее, на ктиститовь, утверждавших, что тело Христово хотя и нетленно, однако создано, и актиститов, с большей последовательностью заключавших, что оно, будучи нетленно, должно быть признано и несозданным. Из дальнейших монофизитских партий тобиты (от Стефана Ниобея) учили, что природа Христа, как безусловно единая, не имеет в себе никаких свойств или качеств, в которых выражалось бы различие божества от человечества, а тетрафеиты (четверобожники), последователи патриарха александрийского Дамиaнa (конец VI в.), утверждали, в связи с христологическим вопросом, что общая лицам Пресв. Троицы единая божественная сущность имеет самостоятельную действительность. В VII в. монофизитская идея дает новую отрасль в монофелитстве. О дальнейшей внешней истории М. Яковиты, Армянская церковь, Копты, Эфиопская церковь, Главный источник для первоначальной истории М. – акты соборов (изд. Mansi, тт. VII – IX). Кроме общих руководств по истории догматов (отдел о М. в классическом соч. Harnack'a испорчен крайне враждебным отношением к халкидонскому догмату), cp. Gieseler, «Соmmentatio qua Monophys. opin. illustrantur» (II partt., Геттинген, 1835); А. Лебедев, «Из истории Вселенских соборов»; прот. А. М. Иванцов-Платонов «Религиозные движения на Востоке в IV и V вв.»; Amedee Thierry, «Nestorius et Eutyches» (русский перев. Л. И. Поливанова). Вл. С. Монреаль Монреаль (Montreal) – гор. в пров. Квебек, самый большой в Канаде, при впадении р. Оттавы в р. Св. Лаврентия, у подошвы горы Рояль. 20 банков, 40 страховых обществ, 3 медиц. школы, университет и коллегия Мак-Гилля, богословская рим.кат. семинария, иезуитская коллегия. 4 богословских школы. М. – главный торговый пункт Канады, соединенный пароходными линиями с главными путями Великобритании, но так как гавань его замерзает на 6 месяцев, то зимними гаванями его служит Нью-Йорк, Портланд, Галифакс и Ст.-Джон. Кроме жел. дор., путями сообщения служат 6 каналов, в обход верхнего течения р. Св. Лаврентия; по р. Оттаве сплав леса. Главные предметы вывоза: пшеница и кукуруза (идущие из Соед. Штатов), скот (особ. овцы), мороженое мясо, масло, сыр, яйца, лесной материал, фосфаты. Главные предметы ввоза: рис, кофе, табак, сахар, колониальные товары вообще, соль, сода, жел. и стальные изделия, хлопок, джут и каменный уголь. Фабричная промышленность незначительна. 36 период. изданий, из них 7 ежедневных. Климат теплый летом и очень суровый зимой. Жит. 221318 (1893), по большей части французские канадцы, англичане, ирландцы и шотландцы. 3 окт. 1535 г. Жак Картье впервые вступил на эту землю и основал поселение на месте нынешнего М. В 1760 г. М. был взят англичанами, в 1775 г. – сев.-амер. войсками, но снова отнят англичанами в 1776 г.; до 1849 г. был главн. городом Нижней Канады. Монровия Монровия (Monrovia) – столица африк. негрит. республики Либерии, на левом берегу р. С.-Поль, с гаванью на мысе Мезурадо. Высшая школа, библиотека; значительная торговля кофе, пальмовым маслом, кокосовыми орехами, красными деревьями и каучуком. Климат очень нездоров для европейцев, по причине близости соляных болот. Жит. 5000 (1891). Монсиньи Монсиньи (Pierre Alexandre Monsigny) – французский оперный композитор (1729 – 1817). Наиболее известные его оперы: «Аvеuх indiscrete», «Le maitre en droit et le Cadidupe», «Aline reine de Golconde», «Le Deserteur». Они отличаются грацией, мелодичностью и натуральным комизмом. См. Quatremere de Quincy, «Notice historique sur la vie et les ouvrages de Monsigny» (11., 1818). Монтаньяры Монтаньяры (Monlagnards – горцы) – политическая партия, образовавшаяся во время первой французской революции. С самого открытия конвента М. заняли верхние ряды левой стороны, откуда и произошло название их партии – Гора (la montagne). Партия эта состояла из парижских депутатов, выбранных под влиянием 10 августа; вождем ее был Дантон; к ней примыкали Марат, Колло д'Эрбуа, Бильо Варенн, Мерлен, Базир, Шабо. В конвенте М. были очень могущественны, не смотря на свою малочисленность. Менее образованные, чем жирондисты, М. были смелее, решительнее, с большими организаторскими способностями. Они искали поддержки в народной толпе и приобрели господство в парижском клубе якобинцев, удалив из него жирондистов. В борьбе жирондистов и М. последние одержали верх: жирондисты были выставлены в глазах народа как федералисты, а М. предложили декрет о нераздельности и единстве республики. После решительной победы над жирондистами (21 июня 1793 г.) М. обнародовали конституцию, которая никогда не была приведена в исполнение. Монтевидео Монтевидео (Montevideo, по-португ. Монте Вео) – приморский порт и столица южноамер. республики Уругвай, на полуострове у взморья Ла Платы; окружен крепкими стенами, укреплен цитаделью и батареями; красиво обстроен невысокими домами испанского характера; электрическое освещение, прекрасная канализация, водопровод. Университет (74 проф. и 781 студент; 1892 г.) с медиц. и юридическим факультетами, национальный музей с ценным этнологическим отделом, национальная библиотека (22000 томов и более 2800 рукописей), военная и политехническая школа; 5 театров. Гавань небезопасна по грунту, плохо освещена, но имеет сухие доки; глубоко сидящие суда бросают якорь на рейде. Торговля Монтвидео очень значительна; почти 90% ввозимых товаров и 70% вывозимых всей страны идут через М. Главные предметы вывоза: парагвайский чай, кожи, шерсть, кости, рога и мясные экстракты; предметы ввоза – мануфактурные изделия, земледельческие орудия и машины, железнодорожные материалы, табак, сигары, прованское масло, сахар, рис, ром, коньяк, вино. В 1892 г. в гавань М. вошло 1068 больших кораблей в 1, 4 млн. тонн, речных судов к береговых – 2571, в 1,1 млн тонн. 3 жел. дороги соединяют М. с материком; правильное пароходное сообщение с Европой. 1 Годовой бюджет М. 1893 – 94 г. = 894660 долл. прихода и 931587 долл. расхода. Жителей 225662 (1893). М. основан в 1726 г., под именем Сан-Фелипе-дель-Пуэрто; в 1777 г. укреплен испанцами; много потерпел во время войны за независимость и междоусобных войн; в 1829 г. окончательно завоеван уругвайцами. Монтень Монтень (Мишель Montaigne) – один из величайших французских писателей (1533 – 1592), родился в своем родовом замке Монтене, близ Бордо. Отец его, человек богатый и классически образованный, хотел дать и сыну хорошее классическое образование. В виду нежного сложения ребенка, изучение греческого языка было оставлено, но за то латинский изучался М. практически, как живой и как бы второй природный язык. Отец окружал мальчика самыми нежными попечениями: он не иначе просыпался, как под звуки тихой музыки, от него тщательно скрывалось все печальное и неприятное и т. д. Под влиянием этого искусственного, тепличного воспитания М. сделался на всю жизнь сторонником спокойствия и всякого рода комфорта и заботился больше всего о том, чтобы ничто не нарушало нравственного равновесия и ясности его духа. Таким образом в самом раннем периоде жизни М. были уже положены основы того культа собственной личности, того утонченного эпикуреизма, который составляет основную черту его миросозерцания. От семи до тринадцати лет мальчик, в классической школе, продолжал изучение древних классических языков и играл главные роли в латинских трагедиях. По окончании курса в Тулузе, М. занял место советника в Cour des Aides в Перигэ, а когда она была упразднена, сделался членом бордосского парламента и пробыл в этой должности более десяти лет. К этому периоду жизни М. относится его сближение с Ла Боэси, товарищем его по службе. Единственный раз в своей жизни М. заплатил дань молодости и полюбил своего друга с энтузиазмом, к которому вообще был мало способен. М. имел полное право говорить впоследствии, что души их слились воедино и что Ла Боэси унес с собой в могилу его истинный нравственный образ. Тем не менее М. был далек от того, чтобы разделять политические убеждения Ла Боэси в его культ античной свободы, изложенный в его знаменитом памфлете о Добровольном рабстве (Discours sur la servitude volontaire). Он и тогда уже был поклонником золотой средины и существующего порядка вещей, который он считал необходимым для душевного спокойствия каждой отдельной личности. М. не чувствовал особой любви к своей юридической профессии: судьи казались ему казуистами и педантами, закон – искусно сотканной паутиной, в которой мог запутаться самый невинный человек; притом он радикально расходился с своими товарищами по службе во взгляды на смертную казнь и необходимость преследования гугенотов. Искренний католик, но не менее искренний и убежденный противник нетерпимости и смертной казни, он чувствовал себя неспособным произносить смертные приговоры над уголовными преступниками или нераскаянными еретиками и в подобных случаях предпочитал скорее изменять долгу присяги, чем долгу человечности. По мере усиления религиозных преследований положение его между двумя враждебными партиями становилось все более и более невыносимым, а умеренность делала его подозрительным обеим сторонам: по его собственному выражению, гибеллинам он казался гвельфом, а гвельфам – гибеллином. Поэтому, лишь только умер отец, М. поспешил выйти в отставку (1570 г.). Он удалился в свой замок под предлогом устройства дел, а в сущности – чтобы на досуге предаться литературным занятиям До сих пор сохранилась испещренная латинскими надписями башня, служившая ему и библиотекой, и рабочим кабинетом. В это время М. был уже женат и имел детей. И в женитьбе он поступил также рассудочно и обдуманно, как и во всем. Он женился перешедши тридцатилетний возраст, на женщине, избранной для него родителями, и отдал ей свое имя, состояние и: уважение, но не сердце. Он думал, что можно ссужать себя другому на время, но отдаваться вполне следует только самому себе и женился, по собственным его словам, лишь потому, что все люди женятся: если бы он следовал своим личным убеждениям, то убежал бы от самой мудрости, если бы: она захотела стать его женой. Спокойствие духа, нравственная независимость и возможность предаваться любимым занятиям – вот те кумиры, которым М., не колеблясь, принес бы в жертву все свои привязанности. Поселившись в Chateau Montaigne, он принялся за обработку своих наблюдений над жизнью, людьми и собственной душой. Плодом этих наблюдений были его знаменитые «Опыты» (Essais), первые две книги которые вышли в Париже в 1580 г. В конце того же года М. предпринял путешествие по чужим краям, продолжавшееся около полутора года. Он посетил Германию, Швейцарию, но особенно долго оставался в Испании. Дневник этого путешествия, писанный частью самим М., частью под его диктовку его секретарем, был впервые издан в 1774 г. и представляет любопытный материал для характеристики его личности. Развалина, пейзаж, местный обычай, религиозный спор, оригинальная черта нравов – ничто не ускользает от острой наблюдательности путешественника, сопровождавшего описания в высшей степени меткими замечаниями. Особенно интересен отдел, посвященный описанию Рима и его развалин и принадлежащий к лучшим вещам, когда-либо написанным о Риме. М. так влюбился в развалины Древнего Рима, что почувствовал прилив детского тщеславия: ему непременно захотелось быть гражданином вечного города. Он добился этого, хотя и не без хлопот, и перед отъездом из Рима получил патент на звание cives romanus, которым его наградил Senatus populusque romanus. На возвратном пути из Италии М. получил известие, что город Бордо избрал его своим мэром вместо герцога Бирона. Первым его побуждением было отказаться, так как хлопотливая и ответственная должность мэра по необходимости должна была не только отвлечь его от литературных занятий, но и в значительной степени стеснить так высоко ценимую им нравственную независимость; но мысль, что отказ может раздражить короля, утвердившего выбор города и приславшего М. поздравительное письмо, побудила его дать свое согласие и даже поторопиться возвращением во Францию. Выбор бордосских граждан оказался, однако, не совсем удачным. М. не принадлежал к числу тех людей, которые могли забыть свое я ради интересов общественных; в одном месте он даже хвалит себя за то, что, отдаваясь любви, дружбе и общественной деятельности, он ни на волосок не поступался своею личностью (sans etre departi de soi de la largeur d'un ongle). Его управление отличалось, однако, качествами, весьма важными для тогдашнего смутного времени – осторожностью, гуманностью и терпимостью, по достоинству оцененными городом Бордо, избравшим его и на второе двухлетие. В конце второго двухлетия Бордо посетила моровая язва, унесшая чуть не половину населения города. В эту опасную годину М. оказался не на высоте своей задачи: не желая подражать героизму Курции и Регула, он благоразумно поспешил удалиться из города. Отказавшись от выбора на третье двухлетие, М. снова возвратился в свой замок, продолжал работать над своими «Опытами» и в 1588 г. предпринял поездку в Париж, для нового издания «Essais». Здесь он познакомился с своей восторженной поклонницей и будущей издательницей своих сочинений, m-lle Гуpнэ, которую он называл впоследствии не иначе как своей приемной дочерью; он сопровождал ее в Пикардцо и некоторое время гостил в ее семействе. Когда М. умер, m-lle Гурнэ отправилась в замок М., чтобы утешить жену и дочь покойного, и осталась с ними больше года. Они передали ей все бумаги М., на основании которых она издала в 1595 г. первое полное собрате «Essais», легшее в основу всех последующих изданий. «Опыты» М. представляют собой высший фазис развития свободной мысли Франции в эпоху Возрождения. Что у Доде, Денерье и Рабле высказывается мимоходом. в виде намеков или под покровом более или менее прозрачных аллегорий, то у М. хотя и не сведено в стройную систему – ибо он был врагом всякой системы, – но выражено в целом ряде сентенций и обобщений. Оригинальность М. состоит главным образом в том, что в век энтузиазма и борьбы страстей, порожденных догматическим озлоблением, он представляет собой тип спокойного наблюдателя, сумевшего сохранить до конца дней свои нравственное равновесие и душевную ясность. Главное достоинство произведений М. – это искренность, жажда правды и честность мысли. М. очень хорошо знал, что, высказывая некоторые мнения, он роняет себя в глазах людей, но ради этого он ни разу не покривил душой. «Если хотят говорить обо мне, то пусть говорят одну правду; если же кто-нибудь изобразит меня лучшим, чем я был на самом деле, я встану из гроба, чтобы его опровергнуть». «Опыты» М. – это ряд самопризнаний, вытекающих преимущественно из наблюдений над самим собой, вместе с размышлениями над природой человеческого духа вообще. По словам М., всякий человек отражает в себе человечество; он выбрал себя, как одного из представителей рода, и изучил самым тщательным образом все свои душевные движения. Хотя наблюдения над свойствами человеческой природы лишены у М. систематического характера, высказываются им мимоходом по случайным поводам, иногда с капризной непоследовательностью, тем не менее у него есть своя точка зрения, с которой он рассматривает разнообразный мир душевных движений, страстей, добродетелей и пороков. Эта точка зрения – скептицизм, но скептицизм совершенно особого характера. Скептицизм М. – нечто среднее между скептицизмом жизненным, который есть результат горького житейского опыта и разочарования в людях, и скептицизмом философским, в основе которого лежит глубокое убеждение в недостоверности человеческого познания. Разносторонность, душевное равновесие и здравый смысл спасают его от крайностей того и другого направления. Признавая эгоизм главной причиной человеческих действий, М. не возмущается этим, находит это вполне естественным в даже необходимым для человеческого счастья, потому что если человек будет принимать интересы других так же близко к сердцу. как свои собственные, тогда прощай счастье и душевное спокойствие! Он осаживает на каждом шагу человеческую гордость, доказывая, что человек не может познать абсолютной истины, что все истины, признаваемые нами абсолютными, не более как относительные. Провозглашение этого тезиса было особенно благодетельно в эпоху ожесточенной борьбы религиозных партий, потому что подрывало самый корень фанатизма. Основной чертой морали М. было стремление к счастью. Тут на него оказали громадное влияние Эпикур, Сенека и Плутарх, в особенности два последние, его друзья и советники в трудные минуты жизни. Заимствования М. из Сенеки бесчисленны, но Плутарха он ставил еще выше Сенеки и называл своим требником. Учение стоиков помогло ему выработать то нравственное равновесие, ту философскую ясность духа, которую стоики считали главным условием человеческого счастья. По мнению М., человек существует не для того, чтобы создавать себе нравственные идеалы и стараться к ним приблизиться, а для того, чтобы быть счастливыми. Считая, подобно Эпикуру, достижение счастья главной целью человеческой жизни, он ценил нравственный долг и самую добродетель настолько, насколько они не противоречили этой верховной цели; всякое насилие над своей природой во имя отвлеченной идеи долга казалось ему безумием. «Я живу со дня на день и, говоря по совести, живу только для самого себя». Сообразно этому взгляду, М. считает самыми важными обязанностями человека обязанности по отношению к самому себе: они исчерпываются словами Платона, приводимыми М. : «Делай свое дело и познай самого себя!» Последний долг, по мнению М., самый важный, ибо, чтобы, делать успешно свое дело, нужно изучить свой характер, свои наклонности, размеры своих сил и способностей, словом – изучить самого себя. Человек должен воспитывать себя для счастья, стараясь выработать состояние духа, при котором счастье чувствуется сильнее, а несчастье – слабее. Рассмотрев несчастья неизбежные и объективные (физическое уродство, слепота, смерть близких людей и т.п.) и несчастья субъективные (оскорбленное самолюбие, жажда славы, почестей и т. п.), М. утверждает, что долг человека – бороться по возможности против тех и других. К несчастьям неизбежным нужно относиться с покорностью, стараться поскорее свыкнуться с ними, заменить неисправность одного органа усиленной деятельностью другого и т.д. Что касается несчастий субъективных, то от нас самих зависит ослабить их остроту, взглянув с философской точки зрения на славу, почести, богатство. За обязанностями человека по отношению к самому себе следуют обязанности по отношению к другим людям и обществу. Принцип, которым должны регулироваться эти отношения, есть принцип справедливости; каждому человеку нужно воздавать по заслугам, не забывая справедливости прежде всего по отношению к самому себе. Справедливость по отношению к жене состоит в том, чтобы относиться к ней если не с любовью, то с уважением, хотя и не нужно отдавать себя ей вполне; к детям – чтобы заботиться об их здоровье и воспитании; к друзьям – чтобы отвечать дружбой на их дружбу. Первый долг человека по отношению к государству – уважение к существующему порядку. Существующее правительство – всегда самое лучшее, ибо кто может поручиться, что новое общественное устройство даст нам больше счастья. Как в сфере нравственной М. не выставляет никаких идеалов, так точно не видит он их и в сфере политической. Желать изменения существующего порядка ради заключающихся в нем недостатков, значило бы, по мнению М., лечить болезнь смертью. Будучи врагом всяких новшеств, потому что они, потрясая общественный порядок, нарушают спокойное течение жизни и мешают человеку наслаждаться ею, М. – и по природе, и по убеждениям человек очень терпимый – сильно не долюбливал гугенотов, потому что видел в них зачинщиков междоусобной войны и общественной неурядицы. Если в своих политических убеждениях М. является самым затхлым консерватором, то в своей педагогической теории он выступает смелым и в высшей степени симпатичным новатором. Во главе ее он смело ставит великий принцип общечеловеческого развития. По мнению М., цель воспитания состоит в том, чтобы сделать из ребенка не специалиста-священника, юриста или доктора, но прежде всего человека вообще, с развитым умом, твердой волей и благородным характером, который умел бы наслаждаться жизнью и стоически переносить выпадающие на его долю несчастья. Этот отдел «Опытов» М. оказал самое благодетельное влияниe на всю позднейшую педагогию. Отголоски идей М. можно найти и в педагогических трактатах Амоса Коменского и Локка, и в «Эмиле» Руссо, и даже в знаменитой статье Пирогова «Вопросы жизни». Хорошее издание «Essais» М. сделано Леклерком в 1826 г. Из новейших заслуживают внимания изд. Курбе и Шарля Ройе (П., 1874). Лучшая оценка М., как моралиста, принадлежит Прево-Парадолю, в его «Moralistes francais» (П., 1864). См. еще Pagen, "Documents inedits ou peu connus sur М. " (П., 184:7 – 56); Grure, «La vie publique de М.» (П., 1855): Feuillet de Conches, "Lettres inedites de M. " (П., 1862); Bayle, «M., the Essayist» (Л., 1858); Bimberet, «Les Essais de M. dans leurs rapports avec la legislation moderne» (Орле ан, 1864); Malvesin, «Michel M., son origine, sa famille» (Бордо, 1875): Combes, «Les idees politiques de M. et de la Boetie» (П., 1882); Bonnefont, "Vie de M. "; Fagnet, «Etudes sur le XVI siecle»; Gautier, «Etudes sur le XVI siecle». В недавно вышедшей книге Стапфера (биография М, в коллекции «Les Grands Ecrivains Francais») можно найти прекрасную оценку влияния М. на французскую литературу. Рус. переводы М.: «Опыты Михаилы Монташевы» (перев. Сергей Водчков, СПб., 1762; едва 1/4 подлинника) и «Опыты» в перев. В. П. Глебовой (с биографией автора, в «Пантеоне Литераторы», 1891, № 3 и 6; 1892, № 2 и 9 и след.); Рабле и М., «Мысли о воспитании и обучении» (М. 1896); О М. см. И. Л(учиц)кого, «Очерк развития скептической мысли во Франции» («Знание», 1873, № II); Д. Мережиковского, «Монтань» («Рус. Мысль», 1893, кн. II); «Монтень» («Иллюстр. Газета», 1865, XV, № 5); О. Миллера, «Монтань и его взгляд на народную словесность» («Отеч. Записки», 1864, № 7). В. Стороженко.  Ссылка на страницу: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Теги: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона | |
|
| |
ТОП материалов, отсортированных по комментариям
ТОП материалов, отсортированных по дате добавления
ТОП материалов, отсортированных по рейтингу
ТОП материалов, отсортированных по просмотрам
| Всего комментариев: 0 | |