16:47 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона | |
| Индукция Индукция или наведение – способ умозаключения от частного к общему. Термин И. впервые встречается у Сократа (Epagwgh). Но И. Сократа имеет мало общего с современной И. Сократ под И. подразумевает нахождение общего определения понятия путем сравнения частных случаев и исключения ложных, слишком узких определений. Аристотель указал на особенности И. (Анадит. 1, кн. 2 23, Анад. II, кн. 1 23; кн. 2 19 etc.). Он определяет И. как восхождение от частного к общему. Он отличал полную И. от неполной, указал на роль И. при образовании первых принципов, но не вытеснил основы неполной И. и ее права и рассматривал ее как вид силлогизма, то как способ умозаключения, противоположный силлогизму. Силлогизм, по мнению Аристотеля, указывает, посредством среднего понятия, на принадлежность высшего понятия третьему, а И. третьим понятием показывает принадлежность высшего среднему. В эпоху Возрождения началась борьба против Аристотеля и силлогистического метода, и вместе с тем начади рекомендовать индуктивный метод как единственно плодотворный в естествознании и противоположный силлогистическому. В Бэконе обыкновенно видят родоначальника современной И., хотя справедливость требует упомянут и о его предшественниках, например Леонардо да Винчи и др. Восхваляя И.; Бэкон отрицает значение силлогизма («силлогизм состоит из предложений, предложения состоят из слов, слова сут знаки понятий; если, поэтому, понятия, которые составляют основание дела, неотчетливы и поспешно отвлечены от вещей, то и построенное на них не может иметь никакой прочности»). Это отрицание не вытекало из теории И. Бэконовская И. не только не противоречит силлогизму, но даже требует его. Сущность учения Бэкона сводится к тому, что при постепенном обобщении нужно придерживаться известных правил, т. е. нужно сделать три обзора всех известных случаев проявления известного свойства у разных предметов: обзор положительных случаев, обзор отрицательных (т. е. обзор предметов сходных с первыми, в которых, однако, исследуемое свойство отсутствует) и обзор случаев, в которых исследуемое свойство проявляется в различных степенях, и отсюда делать уже обобщение («Nov. Org.» LI, aph.13). По методу Бэкона, нельзя сделать нового заключения, не подводя исследуемый предмет под общие суждения, т. е. не прибегая к силлогизму. Итак Бэкону не удалось установление И., как особого метода, противоположного дедуктивному. Дальнейший шаг сделан Дж. Ст. Миллем. Всякий силлогизм, по мнению Милля, заключает в себе petitio principii; всякое силлогистическое заключение идет, в действительности, от частного к частному, а не от общего к частному. Эта критика Милля несправедлива, ибо от частного к частному мы не можем заключать, не введя добавочного общего положения о сходстве частных случаев между собой. Рассматривая И., Милль во первых задается вопросом об основании или праве на индуктивное заключение и видит это право в идее однообразного порядка явлений, и, во-вторых сводит все способы умозаключения в И. к четырем основным: метод согласия (если два или более случая исследуемого явления сходятся в одном только обстоятельстве, то это обстоятельство и есть причина или часть причины исследуемого явления; метод различия (если случай, в котором встречается исследуемое явление, и случай, в котором оно не встречается, совершенно сходны во всех подробностях за исключением исследуемой, то обстоятельство, встречающееся в первом случае и отсутствующее во втором, и есть причина или часть причины исследуемого явления); метода остатков (если в исследуемом явлении часть обстоятельств может быть объяснена определенными причинами; то оставшаяся часть явления объясняется из оставшихся предшествующих фактов), и метод соответствующих изменений (если вслед за изменением одного явления замечается изменение другого, то мы можем заключить о причинной связи между ними). Характерно, что эти методы при ближайшем рассмотрении оказываются дедуктивными способами; напр., метод остатков не представляет собою ничего иного, как определение путем исключения. Аристотель, Бэкон и Милль представляют собою главные моменты развития учения об И.; только ради детальной разработки некоторых вопросов приходится обращать внимание на Клода Бернара («Введение в экспериментальную медицину»), на Эстерлена («Medicinische Logik»), Гершеля, Либиха, Вэвеля. Апельта и др. Индуктивный метод. Различают двоякую И.: полную (inductio completa) и неполную (ипductHo incompleta или per enumerationern simplicern). В первой мы заключаем от полного перечисления видов известного рода ко всему роду; очевидно, что при подобном способе умозаключения мы получаем вполне достоверное заключение, которое, в тоже время, в известном отношении расширяет наше познание; этот способ умозаключения не может вызвать никаких сомнений. Отожествив предмет логической группы с предметами частных суждений, мы получим право перенести определение на всю группу. Напротив, неполная, И., идущая от частного к общему (способ умозаключения, запрещенный формальной логикой), должна вызвать вопрос о праве. Неполная И. по построению напоминает третью фигуру силлогизма, отличаясь от ее, однако, тем, что И. стремится к общим заключениям, в то время как третья фигура дозволяет лишь частные. Умозаключение по неполной И. (per enumerationem simplicern, ubi non reperitur instantia contradictoria) основывается, повидимому, на привычке и дает право лишь на вероятное заключение во всей той части утверждения, которая идет далее числа случаев уже исследованных. Милль, в разъяснении логического права на заключение по неполной И., указал на идею однообразного порядка в природе, в силу которой наша вера в индуктивное заключение должна возрастать, но идея однообразного порядка вещей сама является результатом неполной индукции и следовательно основой И. служить не может. В действительности основание неполной И. тоже, что и полной, а также третьей фигуры силлогизма, т. е. тожество частных суждений о предмете со всей группой предметов. «В неполной И. мы заключаем на основании реального тожества не просто некоторых предметов с некоторыми членами группы, но таких предметов, появление которых перед нашим сознанием зависит от логических особенностей группы, и которые являются перед нами с полномочиями представителей группы». Задача логики состоит в том, чтобы указать границы, за пределами которых индуктивный вывод перестает быть правомерным, а также вспомогательные приемы, которыми пользуется исследователь при образования эмпирических обобщений и законов. Несомненно, что опыт (в смысле эксперимента) и наблюдение служат могущественными орудиями при исследовании фактов, доставляя материал, благодаря которому исследователь может сделать гипотетическое предположение, долженствующее объяснить факты. Таким же орудием служит и всякое сравнение и аналогия, указывающие на общие черты в явлениях, общность же явлений заставляет предположить, что мы имеем дедо и с общими причинами; таким образом сосуществованиe явлений, на которое указывает аналогия, само по себе еще не заключает в себе объяснения явления, но доставляет указание, где следует искать объяснения. Главное отношение явлений, которое имеет в виду И. – отношение причинной связи, которая, подобно самому индуктивному выводу, покоится на тожестве, ибо сумма условий, называемая причиной, если она дана в полноте, и есть ничто иное, как вызванное причиной следствие, Правомерность индуктивного заключения не подлежит сомнению; однако логика должна строго установить условия, при которых индуктивное заключение может считаться правильным; отсутствие отрицательных инстанций еще не доказывает правильности заключения. Необходимо, чтобы индуктивное заключение основывалось на возможно большем количестве случаев, чтобы эти случаи были по возможности разнообразны, чтобы они служили типическими представителями всей группы явлений, которых касается заключение и т. д. При всем том индуктивные заключения легко ведут к ошибкам, из которых самые обычные проистекают от множественности причин и от смешения временного порядка с причинным. В индуктивном исследовании мы всегда имеем дело со следствиями к которым должно подыскать причины; находка их называется объяснением явления, но известное следствие может быть вызвано целым рядом различных причин; талантливость индуктивного исследователя в том и заключается, что он постепенно из множества логических возможностей выбирает лишь ту, которая реально возможна. Для человеческого ограниченного познания, конечно, различные причины могут произвести одно и тоже явление; но полное адекватное познание в этом явлении умеет усмотреть признаки, указывающие на происхождение его лишь от одной возможной причины. Временное чередование явлений служит всегда указанием на возможную причинную связь, но не всякое чередование явлений, хотя бы и правильно повторяющееся, непременно должно быть понято как причинная связь. Весьма часто мы заключаем post hoc – ergo propter hoc, таким путем возникли все суеверия, но здесь же и правильное указание для индуктивного вывода. Ср. Милль, «Логика»; Каринский, «Классификация выводов»; Apelt, «Theorie der Induction»; Lachelier, «Theorie de l'induction». Э.Радлов. Индульгенция Индульгенция ближайшим образом означает разрешение от наложенной церковью эпитимии. Первоначально церковные наказания состояли в публичном, по большей части годичном покаянии, посредством которого согрешивший и исключенный из общины должен был доказать искренность и твердость раскаяния. Уже на Никейском соборе (325) епископы получили право сокращать время, назначенное для покаяния, тем отлученным, которых чистосердечное раскаяние было доказано. Доказательством раскаяния могли служить добрые дела, пост, молитва, милостыня, путешествия к св. местам и т. д., совершенные добровольно или возложенные раньше за маловажные проступки, открытые в тайной исповеди священнику. Этим «добрым делам» приписывалось очень большое значение, в ущерб учению о божией благодати. Оставалось сделать один шаг, чтобы признать «добрые деда» удовлетворением за совершенный грех; это и случилось в западной церкви, под влиянием германских правовых понятий. По языческо-германским понятиям можно было причиненное комулибо зло, даже убийство, искупить возмездием (Busse), т.е. добровольным деянием, которое было бы эквивалентно достоинству потерпевшего или важности преступления. Пострадавшая сторона получала, таким образом, удовлетворение и отказывалась от принадлежащего ей права мести. Этот гражданский правовой обычай, перенесенный на религиозные отношения, вызвал представление об удовлетворении Бога, как пострадавшей стороны. Древнегерманские законодательства, оставаясь верными своему гражданско-правовому характеру, дозволяли не только перенесение наказания на другое лицо, но даже замену его денежною вирою (Wergeld), по определенному тарифу. Церковь, сама страдавшая внешним формализмом и неспособная изменять грубое народное воззрение, нашла в нем опору для того, чтобы добиться по крайней мере внешнего признания своей дисциплинарной власти. Варварская жестокость обычных в Англии и других странах церковных наказаний наглядно показывали необходимость их смягчения посредством какой-нибудь замены. В конце VII в. из Англии пошли в обращение так называемые исповедные книги, которые рекомендовались священникам, как руководство при исповеди. Они заключали в себе таблицу облегчений или замен церковных наказаний; напр., поста – пением псалмов или милостынею, а также денежным пожертвованием в пользу церкви и клириков. Появилась и замена лиц при покаянии; богатый мог семилетний срок покаяния окончить в три дня, наняв соответствующее число людей, которые бы за него постились. Против такого нововведения поднялся крик негодования во всей западной церкви: взгляд, что прощение грехов можно купить за деньги, казался еще в IX в. настолько богохульным, что многие провинциальные соборы предписывали сжечь исповедные книги. Но усиливающийся церковный формализм и позже все возраставшее корыстолюбие духовенства обратили злоупотребление в господствующий обычай. Пожертвования церквам и монастырям, ради искупления грехов, стали обычным явлением. Епископские и папские грамоты щедро наделяли привилегиями церкви, который всякого жертвовавшего на их учреждение или поддержку освобождали от третьей или четвертой части наказания, иногда даже давали полное очищение от всех грехов. В XI в., при папе Александре II, впервые появляется название indulgentia. Чтобы поощрить участие в крестовых походах, на Клермонском соборе (1095 – 1096) было объявлено крестоносцам и лицам, поддерживавшим крестовый поход денежною помощью, полное или частичное прощение канонического и даже божьего наказания, как для них лично, так и для их близких родственников, живых и умерших. Такой способ поощрения пережил крестовые походы. Явилась привычка легкого отношения к прощению грехов: его стали давать, напр., за посещение известной церкви в известные дни, за слушание проповеди; дошло даже до того, что за известное благочестивое дело можно было получить прощение будущих грехов и помилование для грешников, страдающих в чистилище. Частью вопиющие злоупотребления в распоряжении индульгенциями, частью иерархические интересы побудили папу Иннокентия III (1215) ограничить епископов в праве отпущения грехов, и полное прощение (indulgentiae plenariae) перешло, мало по малу, в руки одного папы. Но за то тем беззастенчивее практиковал сам Рим такой способ отпущения грехов, так что мало по малу он обратился в налог на христиан; так, напр., на Нюрнбергском сейме (1466) было предложено отпущение грехов, чтобы добыть денег для войны с турками. Схоластическая философия поспешила теоретически обосновать право церкви на И. Утверждали, что огромные заслуги Христа, Богородицы и святых перед Богом образовали неисчерпаемую сокровищницу добрых дел (opera superrogationis), которая предоставлена в распоряжение церкви, для раздачи из ее благодати достойным. Климент VI, в половине XIV стол., утвердил это учение, причем признал апостола Петра и его наместников, римских епископов, хранителями накопленного сокровища. Таким путем злоупотребление получило еще более широкое распространение. Бесстыдство, с которым Лев Х в 1514 и 1516 гг., под предлогом ведения войны с турками, на самом же деле для постройки храма св. Петра в Риме в для покрытия издержек своего двора, отдал на откуп И. и наложил контрибуцию почти на всю Европу, было одним из главных поводов к германской и швейцарской реформации. В споре Лютера против торговли И., производившейся преимущественно доминиканцами, схоластическая теория подверглась всестороннему обсуждению. Знаменитые тезисы, прибитые Лютером 31 октября 1517 г. к дверям дворцовой церкви в Виттенберге, были направлены не против И., а против злоупотребления ими, т.е. против того, что Лютер считал тогда только злоупотреблением. Папские И. утверждал он, не могут простить грехи или избавить от божьей кары, но могут только освободить от церковного наказания, наложенного по каноническому праву, и то только относительно живых, так как И. не в состоянии освободить от чистилища. Еще далее пошел Лютер в изданной вскоре «Речи об отпущении и благодати», где отвергал схоластическое учение о сатисфакции, как третьей части таинства покаяния, или о необходимости искупления грехов «добрыми делами», чем подыскал теоретическое основание И. Доминиканцы Конрад Вимпина и Сильвестр Приериас постарались, напротив, дать теоретическое оправдание практическому пользованию И. По существу, их учение то же самое, которое было выработано Александром Галесом (?1245) и Фомою Аквинским (? 1274). Учение это, отвергнутое реформацией, было утверждено буллою папы Льва Х (9 ноября 1518 г.) и сохранено без изменений Тридентским собором. По его постановлениям, таинство покаяния должно состоять из трех частей: раскаяния, исповеди и удовлетворения (contritio cordis, confessio oris, satisfactio operis). Ha исповеди разрешением священника прощается грех и дается избавление от вечных мук ада, но для освобождения от временного наказания согрешивший должен дать удовлетворение, которое определяется церковью. Под именем временных наказаний разумеется не только церковное покаяние, наложенное по каноническому праву, но также и божья кара, частью на земле, частью в чистилище, для тех душ, которые, будучи спасены от ада, подлежат, после смерти, очищению. Власть церкви прощать церковные и божьи наказания основана на неисчислимых заслугах Христа и святых и собравшейся таким путем сокровищнице добрых дел, которой располагает церковь. Из этой сокровищницы, через посредство И. церковь может раздавать блага тем, кто в них нуждается. Но прощение простирается каждый раз на столько, на сколько его отпускает И.; согрешивший получает его не безвозмездно, потому что это было бы противно божьей справедливости; от него требуется или какой-нибудь благочестивый подвиг, который церковь могла бы считать эквивалентным прощению, хотя бы он сам по себе был очень ничтожен. Так как характер и размер подвига не принимается в расчет, то на ряду с участием в братствах, путешествиями к святым местам, посещением церквей, поклонением мощам и т.п. могут стоять денежные пожертвования на благочестивые дела. Внесение небольшой суммы доказывает, по меньшей мере, что согрешивший с верою идет на встречу благодатному действию церкви. Если при этом отпущение дается под условием участия в благочестивом предприятии, то жертвователь, по размеру своего дара, участвует в заслуге доброго деяния и в награде за него, заслуга же эта, при помощи И., может устранить на земле возложенное наказание. Церковь имеет также власть освобождать от наказания в чистилище, если живущие на земле получают И. для умершего. На том же основании, по которому заупокойные обедни считаются действительными для уменьшения мучения христиан в чистилище, должны иметь силу и И.; хотя умерший не может сам простирать «просящую руку», ее заменяют заслуги святых, находящиеся в распоряжении церкви, и добрые дела оставшихся на земле. И., которые церковь дает живым в силу принадлежащей ей власти (per modum absolutionis), находящимся в чистилище могут быть даны только как могучее ходатайство (per modum suffragii), что не составляет разницы в результате, так как церковь никогда не просит понапрасну. В новейшее время возник спор о том, действительны ли папские И. только для церковных наказаний или их влияние простирается и на чистилище; последнее воззрение, которое поддерживается традицией и естественно вытекает из общего смысла учения об И., одержало верх и было подтверждено папою Пием VI. Вопрос об И. рассматривается с строго католической точки зрения в сочинении Grone: «Der Ablass» (Регенсб., 1863). И. восточных патриархов, известные под именем разрешительных грамот, были распространены в Малороссии и на Руси XVII в. Они продавались за деньги и, по словам Крижанича, «разрешали от всех грехов, не поминая ни слова об исповеди или покаянии». Вост. патриархи привозили их с собою, а иногда печатали в Москве. Так, в 1655 г. патриарху Гавриилу отпечатано было 1000 грамот, в 1668 г. патриарху Макарию – 2000. Ср. Н.Лихачев, «О разрешительных грамотах вост. патриархов» (М., 1893). Индустриальное Индустриальное, Индустриальная система – экономическое учение, начало которому положено было Ад. Смитом. По-русски иногда называется промышленной системой. Но так как ни иностранное слово индустрия (industrie), ни соответствующее ему русское – промышленность – не имеют сами по себе строго определенного содержания, то очевидно, и под И. можно разуметь разные экономические школы, учения или программы экономической политики. Промышленность, в широком смысле, обнимает собою все главнейшие отрасли человеческой хозяйственной деятельности – земледелие, обрабатывающую промышленность, торговлю или обращение ценностей; промышленность в узком смысле – это исключительно промышленность обрабатывающая. Последователи Ад.Смита доказывают, что основанная им система есть единственная абсолютно истинная в научном отношении и наиболее верная в практическом смысле, как наиболее обеспечивающая прирост народного богатства, путем развития всех сторон хозяйственной деятельности, т.е. промышленности в широком смысле слова. Название И. вошло в употребление прежде всего как противоположение ранее господствовавшим экономическим системам – меркантильной и физиократической. Разоблачение недостатков этих двух систем есть главнейшая заслуга Ад.Смита. Он доказал, что для увеличения народного богатства необходимо одновременное и возможно более широкое развитие, на началах разделения труда, всех отраслей народного хозяйства, т. е. промышленности в широком смысле слова. Объединяя все эти источника народного богатства в одно творческое начало, Ад.Смит справедливо видел это начало в производительном народном труде, во всех его многообразных проявлениях. Труд, как источник, свобода – как условие: вот главнейшие основы народного богатства, как его понимал Смит. Зародившись еще в системе физиократов, на почве критики чрезмерного и неумелого государственного вмешательства, учение о преимуществах свободы хозяйственной деятельности сперва направило свою борьбу на уничтожение прежних стеснений земледелия; но только в сфере обрабатывающей промышленности это учение принесло особенно пышные плоды. Произошло это потому, что устранение стеснений земледельческой промышленности явилось результатом скорее политических реформ, как в Англии, или же политического переворота (революция), как во Франции, а изменения в экономической политике касались всего больше обрабатывающей промышленности и торговли, как внутренней, так и в особенности международной, уничтожая следы прежней корпоративно-цеховой и правительственной регламентации. Когда следы эти – в значительной степени под влиянием распространения идей Смита – оказались стертыми, то больше всего выиграла от того обрабатывающая промышленность, представители которой стали играть выдающуюся роль в политической и общественной жизни европейских народов. Отсюда совершенно естественно вытекает признание заслуг новой экономической системы со стороны класса промышленников, отожествивших ее со своими интересами и присвоивших ей название индустриальной системы. Право на это название оспаривают у нее протекционисты, доказывающие, что в некоторых странах успешное развитие обрабатывающей промышленности и теперь еще обусловливается вовсе не одной только свободой, но и прямыми или косвенными мерами покровительства. Так, Фридрих Лист в своем сочинении: «Национальная система политической экономии» (1841 г.) прямо называет индустриальной системой учение и политику меркантилизма, а систему Ад.Смита называет системой меновых ценностей, ошибочно именуемой индустриальною. В большинстве современных западноевропейских стран, представители развитой обрабатывающей промышленности, не боящиеся иноземной конкуренции, стоять за свободную торговлю и, разделяя систему Ад.Смита, готовы считать ее за настоящую индустриальную систему. В России и некоторых других государствах, наоборот, представители обрабатывающей промышленности, в большинстве случаев, протекционисты. Нельзя, поэтому, считать систему Смита индустриальной по существу, т.е. независимо от места и времени. Есть еще одна система, которая, может быть, с наибольшим основанием заслуживает названия И. – учение Сен-Симона, родоначальника социализма. В основу этого учения было положено стремление обеспечить за представителями промышленности или производительными тружениками преобладающее значение в системе государственного устройства. Другими словами, Сен-Симон желал возможно более тесно связать задачи государственной деятельности с организацией народного хозяйства. Это прямо выражено им в эпиграфе одного из его сочинений: tout par l'industrie, tout pour elle. В.Яроцкий. Инициал Инициал (от латин. initium, начало) – обыкновенно сравнительно большие и изукрашенные начальные (заглавные) буквы в книгах или рукописях, отмечающие начало текста или одного из главных его отделов. Первоначально, в древних свитках, они ничем не отличались от остальных букв, потом их стали отмечать увеличением размера или выделением за начало строчки, что иногда производится и с первыми буквами каждой страницы или столбца. Пергаментная рукопись Виргилия (не позже IV в. по Р. Хр.), из которой сохранилось несколько листов, представляет древнейший пример раскрашенных И. (в начале каждой страницы); орнаментика их – мозаикообразно сложенные геометрические фигуры. В средние века И., первоначально лишь немного большие, чем буквы текста, окрашивались в одну краску; затем к ним стали прибавлять линии и росчерки, орнаменты, миниатюры, фигуры людей и животных, наконец целые небольшие картины, которые до того увеличились, что И. в некоторых рукописях закрывают целые страницы. Знамениты И., в начале средних веков рисовавшиеся ирландскими монахами; хороший образец их представляет англосаксонская рукопись евангелия, VIII в., в Имп. публичной библиотеке в СПб. Выдаются также изобилием И. и превосходным исполнением их эпохи Каролингов и Оттонов, XIV ст. в сев. Франции и Брабанте в XV века в Италии. Стиль И. зависит от господствовавших в данное время вкусов; византийские, англосаксонские, романские, готические, стиля возрождения И. сменялись одни другими и легко различаются в рукописях. По изобретении книгопечатания И. сначала рисовались и раскрашивались в тексте от руки, впоследствии стали вырезываться на дереве, после чего их отпечатывали и потом покрывали красками. В XVIII в. пристрастие к И. ослабело; в XIX в. они стали появляться снова, часто в старинных формах. См. Westwood, «Palaeographia sacra pictoria» (Л., 1845); Shaw, «Handbook of mediaeval alphabets and devices» (там же, 1853); Lamprecht, «Initialornamentik des VIII bis XIII J.» (Лпц., 1882); Hrachowina, «Initialen Alphabet and Randleisten verschiedenor Kunstepochen», (B., 1883 – 84); Faulmann, «Die Initialen» (там же 1886); v. Kobell, «Kunstvolle Miniaturen und Initialen des Handschriflen des IV bis XVI J.»; (Мюнхен, 1891); Middleton, «Illuminated manuscripts in classical and mediaeval times» (Кембридж, 1892); Labitte, «Les manuscrits et l'art de les orner» (П., 1893). В России орнаментика И. исследована В.В. Стасовым, заметившим большое сходство между орнаментикою народных вышивок и И. наших рукописей XII, ХIII, XIV вв., особенно 2 последних (двуглавые и др. птицы, фантастические четвероногие и т.п.). По его предположению, во многих случаях в И. древних русских рукописей скрыты целые картины и композиции, заимствованные, вероятно, с больших ковров или металлических сосудов цилиндрической формы, иногда восточного происхождения. См. его: «Славянской и восточный орнамента» (СПб. 1884); «Картины и композиции, скрытия в заглавных буквах древн. русских рукописей» (СПб., 1884), в «Памятниках древней письменности»; «Русский народный орнамент» (СПб., 1872); «Соч.» (изд. 1894, т. 1, 185 сл.). И. называются также начальные буквы имени и фамилии. Инквизиция Инквизиция (лат. Inquisition) – в древне-римском уголовном процессе, который был исключительно обвинительный, так называлось собирание доказательств. В случае надобности обвинитель, в предварительной стадии процесса, получал от претора официальные полномочия и снабжался открытым листом (litterae), в силу которого мог добывать нужные ему доказательства, даже принудительными мерами. Известный исторически пример такой Inquisitio – обширное исследование, которое Цицерон произвел в Сицилии, прежде чем выступил с обвинением Верреса перед судом. Когда во времена империи обвинительный процесс уступил место следственному, под И. стали подразумевать должностной розыск, а затем специальное судилище, созданное римско-католической церковью для преследования еретиков. Инквизиция (Inquisitio baereticae pravitatis), или св. И., или св. трибунал (sanctum officium) – учреждение римско-католической церкви, имевшее целью розыск, суд и наказание еретиков. Термин И. существует издавна, но до XIII в. не имел позднейшего специального значения, и церковь еще не пользовалась им для обозначения той отрасли своей деятельности, которая имела целью преследование еретиков. Развитие преследований находится в тесной зависимости от некоторых общих положений христианского вероучения, изменявшихся под влиянием стремлений средневекового папства. Человек может найти спасение только в вере: отсюда долг христианина и особенно служителя церкви обращать неверующих на пут спасения. Если проповедь и убеждение оказываются недействительными, если неверующие упорно отказываются принять учение церкви в его целом или частях, то этим они создают соблазн для других и угрожают их спасению: отсюда выводилась потребность удалить их из общества верующих, сперва посредством отлучения от церкви, а потом – и посредством тюремного заключения или сожжения на костре. Чем более возвышалась духовная власть, тем строже относилась она к своим противникам. В истории И. различаются 3 последовательных периода развития: 1) преследование еретиков до XIII в.; 2) доминиканская И. со времени Тулузского собора 1229 г. и 3) испанская И. с 1480 г. В 1-м периоде суд над еретиками составлял часть функций епископской власти, а преследование их имело временный и случайный характер; во 2-м создаются постоянные инквизиционные трибуналы, находящиеся в специальном ведении доминиканских монахов; в З-м инквизиционная система тесно связывается с интересами монархической централизации в Испании и притязаниями ее государей на политическую и религиозную супрематию в Европе, сперва служа орудием борьбы против мавров и евреев, а потом, вместе с Иезуитским орденом, являясь боевою силою католической реакции XVI в. против протестантизма. I. Зародыши И. мы находим еще в первые века христианства – в обязанности диаконов разыскивать и исправлять заблуждения в вере, в судебной власти епископов над еретиками. Суд епископский был прост и не отличался жестокостью; самым сильным наказанием в то время было отлучение от церкви. Со времени признания христианства государственной религией Римской империи, к церковным наказаниям присоединились и гражданские. В 316 г. Константин Великий издал эдикт, присуждавший донатистов к конфискации имущества. Угроза смертною казнью впервые произнесена была Феодосием Великим в 382 г. по отношению к манихеям, а в 385 г. приведена была в исполнение над присциллианами. В капитуляриях Карла В. встречаются предписания, обязывающие епископов следить за нравами и правильным исповеданием веры в их епархиях, а на саксонских границах – искоренять языческие обычаи. В 844 г. Карл Лысый предписал епископам утверждать народ в вере посредством проповедей, расследовать и исправлять его заблуждения («ut populi errata inquirant et corrigant»). В IX и X вв. епископы достигают высокой степени могущества; в XI в., во время преследования патаренов в Италии, деятельность их отличается большою энергией. Уже в эту эпоху церковь охотнее обращается к насильственным мерам против еретиков, чем к средствам увещания. Наиболее строгими наказаниями еретиков уже в ту пору были конфискация имущества и сожжение на костре. II. В конце XII и начале XIII в. Литературно-художественное движение в южн. Франции и связанное с ним учение альбигойцев угрожали серьезной опасностью католической ортодоксии и папскому авторитету. Для подавления этого движения вызывается к жизни новый монашеский орден – доминиканцев (Х, 862). Слово И., в техническом смысле, употреблено впервые на Турском соборе, в 1163 г., а на Тулузском соборе, в 1229 г., апостольский легат «mandavit inquisitionem fieri contra haereticos suspectatos de haeretica pravitate». Еще на Веронском синоде, в 1185 г., изданы были точные правила касательно преследования еретиков, обязывавшие епископов возможно чаще ревизовать свои епархии и выбирать зажиточных мирян, которые оказывали бы им содействие в розыске еретиков и предании их епископскому суду; светским властям предписывалось оказывать поддержку епископам, под страхом отлучения и других наказаний. Дальнейшим своим развитием И. обязана деятельности Иннокентия III (1198 – 1216), Григория IX (1227 – 1241) и Иннокентия IV (1243 – 1254). Около 1199 г. Иннокентий III уполномочил двух цистерцианских монахов, Гюи и Ренье, объездить, в качестве папских легатов, диоцезы южн. Франции в Испании, для искоренения ереси вальденсов и катаров. Этим создавалась как бы новая духовная власть, имевшая свои специальные функции и почти независимая от епископов. В 1203 г. Иннокентий III отправил туда же двух других цистерианцев, из монастыря fontevrault – Петра Кастельно и Ральфа; вскоре к ним был присоединен и аббат этого монастыря, Арнольд, и все трое возведены были в звание апостольских легатов. Предписание возможно строже обходиться с еретиками привело, в 1209 г., к убийству Петра Кастельно, что послужило сигналом к кровавой и опустошительной борьбе, известной под именем альбигойских войн. Не смотря на крестовый поход Симона Монфора, ересь продолжала упорно держаться, пока против ее не выступил Доминик (X, 959), основатель ордена доминиканцев. В заведование этого ордена всюду перешли инквизиционные суды, после того как последние изъяты были Григорием IX из епископской юрисдикции. На Тулузском соборе 1229 г. было постановлено, чтобы каждый епископ назначал одного священника и одно или более светских лиц для тайного розыска еретиков в пределах данной епархии. Нисколько лет спустя инквизиторские обязанности были изъяты из компетенции епископов и специально вверены доминиканцам, представлявшим то преимущество перед епископами, что они не были связаны ни личными, ни общественными узами с населением данной местности, и потому могли действовать безусловно в папских интересах и не давать пощады еретикам. Установленные в 1233 г. инквизиционные суды вызвали в 1234 г. народное восстаниe в Нарбонне, а в 1242 г. – в Авиньоне. Не смотря на это, они продолжали действовать в Провансе и распространены были даже и на сев. Францию. По настоянию Людовика IX, папа Александр IV назначил в 1255 г. в Париже одного доминиканского и одного францисканского монахов на должность ген. инквизиторов Франции. Ультрамонтанское вмешательство в дела галликанской церкви встречало, однако, беспрестанное противодействие со стороны ее представителей; начиная с XIV в., французская И. подвергается ограничениям со стороны государственной власти и постепенно приходить в упадок, которого не могли удержать даже усилия королей XVI века, боровшихся против реформации. Тем же Григорием IX И. введена была в Каталонии, в Ломбардии и в Германии, при чем повсюду инквизиторами назначались доминиканцы. Из Каталонии И. быстро распространилась по всему Пиренейскому полуо-ву, из Ломбардии – в различных частях Италии, не везде, впрочем, отличаясь одинаковою силой и характером. Так, напр., в Неаполе она никогда не пользовалась большим значением, вследствие беспрестанных раздоров между неаполитанскими государями и римскою курией. В Венеции И. (совет десяти) возникла в XIV в. для розыска соучастников заговора Тьеполо и являлась политическим трибуналом. Наибольшего развития и силы И. достигла в Риме. О степени влияния И. в Италии и о впечатлении, произведенном ею на умы, свидетельствует сохранившаяся во флорентийской церкви S. Maria Novella знаменитая фреска Симона Мемми, под названием «Domini canes» (каламбур, основанный на созвучии этих слов со словом dominicani), изображающая двух собак, белую и черную, отгоняющих волков от стада. Наибольшего развития итальянская И. достигает в XVI в., при папах Пии V и Сиксте V. В Германии И. первоначально направлена была против племени стедингов, отстаивавших свою независимость от бременского архиепископа, Здесь она встретила всеобщий протест. Первым инквизитором Германии был Конрад Марбургский; в 1233 г. он был убит во время народного восстания, а в следующем году той же участи подверглись и два главные его помощника. Но этому поводу в Вормской летописи; говорится: «таким образом, при Божьей помощи, Германия освободилась от гнусного и неслыханного суда». Позже папа Урбан V, опираясь на поддержку имп. Карла IV, снова назначил в Германию двух доминиканцев, в качестве инквизиторов; однако, в после этого И. не получила здесь развития. Последние следы ее были уничтожены реформацией. И. проникла даже в Англию, для борьбы против учения Виклефа и его последователей; но здесь значение ее было ничтожно. Из славянских государств только в Польше существовала И., и то очень недолго. Вообще, учреждение это пустило более или менее глубокие корни только в странах, населенных романским племенем, где католицизм оказывал глубокое влияние на умы и образование характера. III. Испанская И.. возникшая в XIII в., как отголосок современных событий в южн. Франции, возрождается с новой силой в конце XV в., получает новую организацию и приобретает огромное политическое значение. Испания представляла наиболее благоприятные условия для развитая И. Многовековая борьба с маврами способствовала развитию в народе религиозного фанатизма, которым с успехом воспользовались водворившиеся здесь доминиканцы. Нехристиан, именно евреев и мавров, было много в местностях, отвоеванных от мавров христианскими королями Пиренейского полуо-ва. Мавры и усвоившие их образованность евреи являлись наиболее просвещенными, производительными и зажиточными элементами населения. Богатство их внушало зависть народу и представляло соблазн для правительства. Уже в конце XIV в. масса евреев и мавров силою вынуждены были принять христианство, но многие и после того продолжали тайно исповедовать религию отцов. Систематическое преследование этих подозрительных христиан И. начинается со времени соединения Кастилии и Арагонии в одну монархию, при Изабелле Кастильской и Фердинанде Католике, реорганизовавших инквизиционную систему. Мотивом реорганизации являлся не столько религиозный фанатизм, сколько желание воспользоваться И. для упрочения государственного единства Испании и увеличения государственных доходов, путем конфискации имущества осужденных. Душою новой И. в Испании был духовник Изабеллы, доминиканец Торквемада. В 1478 году была получена булла от Сикста IV, разрешавшая «католич. королям» установление новой И., а в 1480 г. был учрежден в Севилье первый трибунал ее; деятельность свою он открыл в начале следующего года, а к концу его уже мог похвалиться преданием казни 298 еретиков. Результатом этого была всеобщая паника и целый ряд жалоб на действия трибунала, обращенных к папе, главн. образ., со стороны епископов. В ответ на эти жалобы Сикст IV в 1483 г. предписал инквизиторам придерживаться той же строгости по отношению к еретикам, а рассмотрение апелляций на действия И. поручил севильскому apxиeп. Иньиго Манрикесу. Несколько месяцев спустя, он назначил великим ген. инквизитором Кастилии и Арагонии Торквемаду, кот. и завершил дело преобразования испанской И. Инквизиционный трибунал сперва состоял из председателя, 2 юристов-ассесоров и 3 королевских советников. Эта организация скоро оказалась недостаточной и взамен ее создана была целая система инквизиционных учреждений: центральный инквизиционный совет (так назыв. Consejo de la suprema) и 4 местных трибунала, число которых потом было увеличено до 10. Имущества, конфискованные у еретиков, составляли фонд, из которого черпались средства для содержания инквизиционных трибуналов и который, вместе с тем, служил источником обогащения папской и королевской казны. В 1484 г. Торквемада назначил в Севилье общий съезд всех членов испанских инквизиционных трибуналов, и здесь был выработан кодекс (сперва 28 постановлений; 11 были добавлены поздние), регулировавший инквизиционный процесс. С тех пор дело очищения Испании от еретиков и нехристиан стало быстро подвигаться вперед, особенно после 1492 г., когда Торквемаде удалось добиться у «католич. королей» изгнания из Испании всех евреев. Результаты истребительной деятельности испанской И. при Торквемаде, в период от 1481 г. до 1498 г., выражаются следующими цифрами: около 8800 ч. было сожжено на костре; 90000 ч. подверглось конфискации имущества и церковным наказаниям; кроме того были сожжены изображения, в виде чучел или портретов; 6500 ч., спасшихся от казни посредством бегства или смерти. В Кастилии И. пользовалась популярностью среди фанатичной толпы, с удовольствием сбегавшейся на аутодафе. а Торквемада до самой смерти встречал всеобщий почет. Но в Арагонии действия И. неоднократно вызывала взрывы народного негодования; во время одного из них Педро Арбуэс, председатель инквизиционного суда в Сарагоссе, не уступавший в жестокости Торквемаде, был убит в церкви, в 1485 г. Преемники Торквемады, Диего-Деса и особенно Хименес, apxиeп. толедский и духовник Изабеллы, закончили дело религиозного объединения Испании. Несколько лет спустя после завоевания Гранады, мавры подверглись гонениям за веру, не смотря на обеспечение за нами религиозной свободы условиями капитуляционного договора 1492 г. В 1502 г. им было предписано либо креститься, либо оставить Испанию. Часть мавров покинула родину, большинство крестилось; однако, крестившиеся мавры (мориски) не избавились от преследований и, наконец, были изгнаны из Испании Филиппом III, в 1609 т. Изгнание евреев, мавров и морисков, составлявших более 3 мил. населения, и притом самого образованного трудолюбивого и богатого, повлекло за собою неисчислимые потери для испанского земледелия. промышленности и торговли. В течение 70 лет цифра испанского населения упала с 10 мил. до 6. Хименес уничтожил последние остатки епископской оппозиции. И. введена была во все колонии и местности, зависевшие от Испании; во всех портовых городах установлены были отделения ее, служившие как бы карантином против занесения ереси и гибельно отражавшиеся на испанской торговле. Испанская И. проникла в Нидерланды и Португалию и послужила образцом для итальянских и французских инквизиторов. В Нидерландах она установлена была Карлом V, в 1522 г., в была причиной отпадения северных Нидерландов от Испании, при Филиппе II. В Португалии инквизиция введена была в 1536 г. и отсюда распространилась на португ. колонии в Ост-Индии, где центром ее была Гоа. По образцу испанской инквизиционной системы, в 1542 г. в Риме учреждена была «конгрегация св. И.», власть которой безусловно признана была в герцогствах Миланском и Тосканском; в Неаполитанском королевстве и Венецианской республике действия ее подлежали правительственному контролю. Во Франции Генрих II пытался учредить И. по тому же образцу, а Франциск II, в 1559 г.. перенес функции инквизиционного суда на парламент, где для этого образовано было особое отделение, так наз. сhambres ardentes. Действия инквизиционного трибунала облекались строгою таинственностью. Целая система шпионства и доносов опутывала всех страшною сетью. Как только обвиненный или заподозренный привлекался к суду И., начинался предварительный допрос, результаты которого представлялись трибуналу. Если последний находил дело подлежащим своей юрисдикции, – что обыкновенно и случалось, – то доносчики и свидетели снова допрашивались и их показания, вместе со всеми уликами; передавались на рассмотрение доминиканских богословов, так называемых квалификаторов св. И.; если квалификаторы высказывались против обвиняемого, его тотчас же отводили в секретную тюрьму, после чего между узником и внешним миром прекращались всякие сношения. Затем следовали 3 первые аудиенции, во время которых инквизиторы, не объявляя подсудимому пунктов обвинения, старались путем вопросов запутать его в ответах и хитростью исторгнут у него сознание в взводимых на него преступлениях. В случае сознания, он ставился в разряд «раскаивающихся» и мог рассчитывать на снисхождение суда; в случай упорного отрицания вины, обвиняемого, по требованию прокурора, вводили в камеру пыток, и здесь вымогалось у него сознание посредством целого ряда ужасных мук, свидетельствующих о необычайной изобретательности инквизиторов. После пытки измученную жертву снова вводили в аудиенц-залу и только теперь знакомили ее с пунктами обвинения, на которые требовали ответа. Обвиняемого спрашивали, желает ли он защищаться или нет, и, в случай утвердительного ответа, предлагали ему выбрать себе защитника из списка лиц, составленного его же обвинителями. Понятно, что защита, при таких условиях, была не более как грубым издевательством над жертвой трибунала. По окончании процесса, продолжавшегося нередко несколько месяцев, снова приглашались квалификаторы и давали свое окончательное мнение по данному делу, почти всегда – не в пользу подсудимого. Затем следовал приговор, на который можно было апеллировать к верховному инквизиционному трибуналу или к папе; но апеллировать к «супреме» было бесполезно, так как она не отменяла приговоров инквиз. судов, а для успеха апелляции в Рим необходимо было заступничество богатых друзей, так как осужденный, ограбленный И., значительными денежными суммами уже не располагал. Если приговор отменялся, узника освобождали, но без всякого вознаграждения за испытанные муки, унижения в убытки; в противном случае его ожидали санбенито и ауто-да-фе. Кроме религиозного фанатизма и корыстолюбия, мотивом преследования являлась нередко и личная месть отдельных членов трибунала. Раз намеченная жертва уже не могла ускользнут из рук св. трибунала: ее не могли спасти ни высокое положение в церкви или государстве, ни слава ученого или художника, ни безупречно нравственная жизнь. Перед И. трепетали даже государи. Ее преследований не могли избежать даже такие лица, как исп. Архиепископ Карранса, кардинал Чезаре Борджиа и др. Всякое проявление независимой мысли преследовалось, как ересь: это видно на примерах Галилея, Джордано Бруно, Нико ди Мирандола и др. Особенно гибельным становится влияние И. на умственное развитие Европы в XVI в., когда ей, вместе с иезуитским орденом. удалось овладеть цензурой книг. В XVII в. число ее жертв значительно уменьшается. XVIII-й в., с его идеями религиозной веротерпимости, был временем дальнейшего упадка и наконец полной отмены И. во многих государствах Европы: пытки совершенно устраняются из инквизиционного процесса в Испании, а число смертных казней сокращается до 2 – 3, и даже меньше, в год. В Испании И. уничтожена была указом Иосифа Бонапарта 4 декабря 1808 г. По статистическим данным, собранным в труде Liorente, оказывается, что подвергшихся преследованию со стороны испан. инквизиции с 1481 до 1809 г. было 341021 чел.; из них 31912 были сожжены лично, 17659 – in effigie, 291460 подверглись тюремному заключению и другим наказаниям. В Португалии И. сильно была ограничена в министерство Помбаля, а при Иоанне VI (1818 – 26) совсем уничтожена. Во Франции она уничтожена в 1772 году, в Тоскане и Парме – в 1769 г., в Сицилии – в 1782 г., в Риме – в 1809 г. В 1814 г. И. была восстановлена в Испании Фердинандом Vll; вторично уничтоженная кортесами в 1820 г., она снова на некоторое время возрождается, пока, наконец, в 1834 г. не упраздняется навсегда; имущество ее обращено на погашение государственного долга. В Сардинии И. просуществовала до 1840 г., в Тоскане – до 1852 г.; в Риме И. восстановлена Пием VII в 1814 г. и до настоящего времени не была отменена формальным актом. И теперь еще существуют среди католических писателей люди, защищающие И. и чут не считающие ее, подобно папе Павлу IV, благодатным внушением св. Духа. С 1877 г. инспрукские иезуиты, с Wieser'ом во главе, издают журнал, в котором высказываются за восстановление И. В таком же духе пишут: в Испании – Orti у Lara («La inquisicion», Мадрид, 1877), в Германии – бенедиктинец Gaws («Kirchengeschichte von spanien», т.Ill, Регенсбург", 1876), в Бельгии – Pouilet. Важнейшие сочин. по истории И. : J.Llorente, «Historia critica de la inquisicion de Espaтa» (Мадрид, 1812 – 13); F.Hoffmann, «Geschichte der Inquisition» (2 изд., Бонн, 1878); Molinier, «L'inquisition dans ie midi de la France au treizieme et au quatorzieme siecle» (1880); M.Lachatre, «Histoire de l'inquisition» (1880); Н.Осокин, «История Альбигойцев и их времени» (Казань, 1869 – 1872). Также M.Барро, «Торквемада» (изд. Павленкова, СПб., 1893). В. П – ий. Инки Инки (Inca) – название прежних государей Перу, управлявших страною до испанского завоевания. Как предполагают, И. были потомками племени, некогда завоевавшего Перу и основавшего в стране нечто вроде деспотической теократии на коммунальных основах. По туземной традиции, первоначально в Перу существовал высоко цивилизованный народ; потом, более чем за 500 лет до прихода испанцев, наступила эпоха варварства, в которой погибли все следы прежней цивилизации. Из этого варварства извлекли население первые И., воцарившиеся над перуанскими племенами Кечуа и Аимара. Когда их власть окрепла, им подчинилась вся страна от нынешнего Пасто в Колумбии до р. Биобио в пределах Чили. По словам одного из историков Перу, Гарсильяссо, И. стремились подчинить покоренные племена своим законам и обычаям, навязывали им свой язык, свои праздники и обряды. В создавшемся таким образом однородном государстве верховный И. был неограниченным повелителем, как представитель высшего божества, воплощение бога солнца. Приказания И. не терпели никаких возражений и исполнялись немедленно, как бы они ни были жестоки. После смерти И., им воздавались божеские почести, тела их бальзамировали и сохраняли в особых склепах в Куско, при чем к каждому приставлялся особый штат жрецов: кроме того изготовлялись каменные истуканы их (guacique), которым воздавалось то же почтение, как и правящему И. Guacique сопровождали войско во время походов; их несли в торжественных процессиях, когда народ молился о прекращении засухи или дурной погоды. Есть сообщения о человеческих жертвоприношениях при похоронах И., но известия эти не вполне правдоподобны, так как по другим современным известиям жертвы были символическими: закапывались в землю чучела. Внешним знаком отличия И. была шерстяная головная повязка, с кистью над лбом. «Девы солнца», своеобразные весталки древнего Перу, все из рода И., были не только невестами или женами солнца, но и наложницами правящего И. В Перу сильно заботились о сохранении чистоты крови этих монархов: И. мог иметь только одну законную жену, и признавалось необходимым, чтобы она была родною его сестрою. Многочисленные дети И. от «дев солнца» считались законными, но не могли наследовать престола. Обыкновенно все списки И. начинаются с имени Манко Копак; имена и порядок И. везде одинаковы. Строго историческими можно считать И. лишь с Виракочи, жившего около 1380 г., т. е. за полтора века до прибытия испанцев. После казни И. Атауальны в 1533 г., несколько И. еще удержало за собою власть в недоступном горном убежище Анд, у истоков Амазонки. Последний из них, Тупак Амару, царствовал лишь несколько месяцев и в 1571 г. был обезглавлен в Куско. Лучшие первоисточники для ознакомления с историей И.: Педро де Сиеза (Cieza), в «Chronica del Peru», 2-я часть которой озаглавлена: «Управление, великие дела, происхождение, политика, постройки и дороги И.» (Мадрид, 1880); Гарсильяссо, «Commentarios Reales de los Incas» (Лиссабон, 1609, Кордова, 1616). Гарсильяссо – сын испанца и Чимпа Оэльо, в крещении Изабеллы, внучки великого И. Тупак Юпанги; зная прекрасно язык И., он для написания своей книги мог воспользоваться перуанскими преданиями, собранными им в большом количестве. Много ценных данных и у др. историков Нового Света, особен. da Zarate, Fr.Greg. Garcia, Herrera, I.Acosta и Ulloa. Новейшая литература: ст. Маркгама в трудах «Hakluyt Society» (1873 cл.); Bastian, «Kulturlander des alten Amerikas» (1878 – 88); Brehm, «Das lnkareich» (1885); Bruhl, «Die Kulturvolker Altamerikas» (Цинциннати, 1875 – 88); Betanzos, «Suma у narracion de los Incas» (1880): Дж.Фиске, «Открытие Америки» (М. 1892, II, 9, 10). Инкрустация Инкрустация (медиц.) – то же, что известковое перерождение.  Ссылка на страницу: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Теги: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона | |
|
| |
ТОП материалов, отсортированных по комментариям
ТОП материалов, отсортированных по дате добавления
ТОП материалов, отсортированных по рейтингу
ТОП материалов, отсортированных по просмотрам
| Всего комментариев: 0 | |