21:46 Словарь терминов по речевым коммуникациям | |
| Стр.943 мя возникают и снова исчезают отдельные образы говорящих людей, характерные или типические, более или менее четко охарактеризованные. Этот беседный диалог, освобожденный от связи с действием (как в драме) и от стеснений строго философского анализа (как в классическом философском диалоге греков), несет у Горация характерологические, размышляющие и изображающие функции; иногда ему придается легкий пародийный характер. Слово в этой системе сцепляющихся бесед несет прямые изобразительные и выразительные функции, т.е. изображает, размышляет, и одновременно само изображается, показывается, как характерное, типическое, смешное слово. В общем свободно-беседное слово горацианской С. (это касается также и слова в эподах и посланиях) по своему характеру максимально близко к романному слову. Гораций сам называл свои С. (как и послания) "sermones", т.е. "разговоры" (Epist. 1,4,1; 2,1,250; 2,2,60). Автобиографический, мемуарный элементу Горация развит еще сильнее, чем у Луцилия. Подробно изображаются отношения автора с Меценатом. В 5 сатире первой книги дается дневник путешествия его с Меценатом в Брундизий. В 6 сатире той же книги появляется образ отца автора и передаются его наставления. С. Горация присуще острое ощущение современности, а следовательно, и дифференцированное ощущение времени вообще. Именно время, мое время, мои современники, нравы, быт, события, литература именно моего времени являются подлинным героем горацианских сатир; если этот герой (мое время, современность, настоящее) и не осмеивается в полном смысле, то о нем говорят с улыбкой; его не героизуют, не прославляют, не воспевают (как в одах), - о нем разговаривают, разговаривают свободно, весело и насмешливо. Современность в С. Горация - предмет свободно-насмешливых бесед. Сатурналиевский вольный смех в отношении существующего строя и господствующей правды смягчен до улыбки. Но народно-праздничная основа этого сатирического восприятия современной действительности совершенно очевидна. Последний существенный этап развития жанра римской С. - Ювенал (бедная и абстрактная С. юноши Персия не внесла ничего существенного). С точки зрения формально-художественной, С. Ювенала - деградация. Но в то же время в ней гораздо резче, чем у его предшественников, проявляется народно-праздничная (фольклорная) основа римской С. У Ювенала появляется новый тон в отношении отрицаемой действительности (современности) - возмущение (indignatio). Он сам признает возмущение основной движущей силой своей С., организатором ее ("facit indignatio versum"). Возмущение становится как бы на место сатирического смеха. Его С. поэтому называют "бичующей". Однако на деле возмущение вовсе не замещает смеха. Возмущение, скорее, - риторический придаток ювеналовой С: формальная структура и образы ее организованы смехом, хотя внешне он и не звучит, и внешне вместо него появляется иногда патетика возмущения. Вообще в С. Ювенала риторическая патетика декламатора борется с народно-смеховой сатирической традицией. Попытка О.Риббека отделить подлинного Ювенала-сатирика от ритора находит себе опору в этой двойственности (Риббек признавал подлинность только первых девяти и одиннадцатой С, но и в этих подлинных С. он находил искажения, внесенные чужою рукою ри- Стр.944 тора). С. Ювенала сохраняет беседно-диалогический характер, хотя и несколько риторизованный. Ощущение современности, века, исключительно обостренное. Он не понимает, как можно писать длинные поэмы с условными мифологическими мотивами. Испорченность века такова, "что трудно не писать сатир" (первая сатира). Образное отрицание современной действительности простирается от дворца императора (Домициана: 4 сатира) до мелких бытовых подробностей римской жизни (напр., утреннее времяпрепровождение римской матроны в 6 сатире). Характерно заявление Ювенала, которым он кончает первую С: "Попробую, что позволительно против тех, кого пепел покрыт на Фламинской или Латинской". Это значит, что он нападает только на мертвых, т.е. на прошлое, на Домицианов век (писал он при Траяне). Это заявление имеет двоякий смысл: 1) в условиях императорского Рима (хотя бы и при мягком режиме Траяна) такая оговорка была необходима; 2) народно-праздничные осмеяния и срамословия умирающего, уходящего, старого (зимы, старого года, старого царя) и их традиционная свобода использованы здесь Ювеналом. В связи с народно-праздничными смеховыми формами нужно понимать и непристойности Ювенала (традиционная связь смеха и брани со смертью, с одной стороны, и с производительной рождающей силой и материально-телесным началом - с другой). Таков жанр римской С. Эта С. вобрала в себя все то, что не находило себе места в строгих и связанных высоких жанрах: разговорный диалог, письмо, мемуарно-автобиографический момент, непосредственное впечатление от самой жизни, но прежде всего и главнее всего - живую актуальную современность. С. была свободна от мифа и условностей, от высокого тона и от системы официальных оценок, - от всего того, что было обязательно для всех остальных жанров. С. была свободна и от обезличенного условного времени высоких жанров. Эта свобода сатирического жанра и присущее ему чувство реального времени определяется его связью с фольклорным смехом и посрамлением. Напомним, кстати, о связи с сатурналиями сатирических эпиграмм Марциала. Эллинистическая и римско-эллинистическая "мениппова сатира" также определялась народно-праздничным смехом. В основе ее лежит своеобразное сочетание древнего диалогического взаимоосмеяния и взаимопосрамления и древнего комического "спора" (агона), типа "спора жизни со смертью", "зимы с летом", "старости с молодостью" и т.п., с кинической философией. Кроме того, существенное влияние на развитие менипповой С. (особенно поздних ее форм) оказали комедия и мим. Наконец, в эту С. проник существенный сюжетный элемент, благодаря сочетанию ее с жанром фантастических путешествий в утопические страны (утопия искони тяготела к народно-праздничным формам) и с пародиями на спуски в преисподнюю и подъемы на небо. Радикальное народное осмеяние господствующего строя и господствующей правды, как преходящей, стареющей, умирающей, утопия, образы материально-телесного начала и непристойности (производительная сила и возрождение), фантастические путешествия и приключения, философские идеи и ученость, пародии и травестии (мифов, трагедий, эпоса, философских и риторических жанров), смешение жанров и стилей, стихов (преимущественно пародийных) и прозы, сочетание различнейших Стр.945 типов диалога с повествованием и письмами, - все это определяет состав менипповой сатиры на всем протяжении ее развития - у Мениппа, Варрона, Сенеки, Петрония, Лукиана. Более того, все это мы находим в романе Рабле и отчасти в "Дон Кихоте" (1605-15). Особенно важное значение имеет широкое отражение в менипповой С. идеологической действительности. Становление и изменение идей, господствующей правды, морали, верований в строгих жанрах не могло быть отражено. Эти жанры предполагали максимум несомненности и устойчивости, в них не было места для показа исторической относительности "правды". Поэтому мениппова сатира и могла подготовить важнейшую разновидность европейского романа. Но в условиях античного рабовладельческого строя, лишенного перспектив, все заложенные в этой С. возможности полностью не могли развиться. Средневековая С. Корни средневековой С. - в местном фольклоре. Но довольно существенное значение имело и влияние римской культуры смеха - мима и сатурналий (традиция которых в разных формах продолжала жить на протяжении всего Средневековья). Средневековье с большими или меньшими оговорками уважало свободу дурацкого колпака и предоставляло народно-праздничному смеху довольно широкие привилегии. "Праздники глупцов" и "праздник осла" устраивались низшим клиром в самих церквах. Очень характерное явление, т.наз. "risus paschalis", т.е. пасхальный смех: во время пасхи традиция разрешала смех в церкви, который мыслился как веселое возрождение после долгого поста и уныния; чтобы вызвать этот смех, проповедник с церковной кафедры позволял себе вольные шутки и анекдоты. "Risus paschalis" - христианизованная (приспособленная к христианским воззрениям) форма фольклорного смеха и, может быть, смеха сатурналий. Очень много пародийных и сатирических произведений Средневековья выросло под прикрытием этого легализованного смеха. Значительной сатирической продуктивностью обладал и рождественский смех. В отличие от пасхального смеха он реализовался не в рассказах, а в песнях. Была создана громадная продукция рождественских песен, религиозная рождественская тематика переплеталась в них с народными мотивами веселой смерти старого и рождения нового; сатирическое осмеяние старого часто доминировало в этих песнях, особенно во Франции, где рождественская песня "Noel" <"Ноэль"> стала одним из популярнейших жанров революционной уличной песни. И в другие праздники Средневековья смех и осмеяние были в известной мере легализованы, терпимы. С праздниками и рекреациями была связана богатейшая пародийная литература Средневековья (латинская и на народных языках). Особенно важное значение по своему влиянию имели (в более поздние периоды Средневековья) карнавал и связанные с ним смеховые формы (романы Рабле и Сервантеса носят резко выраженный карнавальный характер). Сатирическое творчество средних веков было чрезвычайно разнообразно. Кроме богатейшей пародийной литературы (имевшей безусловное сатирическое значение) сатирический элемент проявлялся в следующих основных формах: 1) дурацкая С, 2) плутовская С, 3) С. обжорства и пьянства, 4) сословная С. в узком смысле, 5) сатирическая сирвента. Кроме того, сатирический элемент находит себе выражение в других жанрах средневековой литературы: в церковной драме, в эпосе Стр.946 шпильманов и кантасториев, в дьяблериях мистерий, во второй части "Романа о Розе" (Жана де Мёна, ок. 1275), в моралите, соти и фарсах. Образ дурака средневековой С. (и С. эпохи Возрождения) - фольклорного происхождения. Отрицание сочетается в нем с утверждением: его глупость (простота, наивность, бескорыстие, непонимание дурной социальной условности) оказывается неофициальной мудростью, разоблачающей господствующую правду (господствующий ум). Но рядом с этим дурак является и чисто отрицательным воплощением глупости. Но и в этом последнем случае осмеивается не только он, но и вся окружающая его действительность. Напр., в одной поэме 12 в. "Зеркало глупцов" ("Speculum stultorum") Нигеллуса герой ее, осел Брунеллус (обычный животный образ дурака), сбежавший от хозяина, лечится в Салерно, учится богословию в Париже (в Сорбонне), основывает собственный монашеский орден. Повсюду осел оказывается на своем месте. В результате осмеивается медицинский педантизм Салерно, невежество Сорбонны, нелепости монашества. Большую сатирическую роль сыграл двойственный образ дурака в соти позднего Средневековья. Плутовская С. Средневековья не всегда может быть резко отделена от дурацкой. Образ плута и дурака часто сливаются. Плут также не столько сам осмеивается и разоблачается, сколько служит пробным камнем для окружающей действительности, для тех организаций и сословий средневекового мира, к которым он примазывается или с которыми соприкасается. Такова его роль в "Попе Амисе" <Штрикера (ум. 1250)>, в животном эпосе о Лисе ("Рейнеке Лис", 13 в.), в плутовских фаблио и шванках. Плут, как и дурак, не бытовой насмешник, а фольклорный образ, своего рода реалистический символ двойственного значения, сатирическое зеркало для отрицания плутовского мира. Бытовым образом плут станет только в поздних формах плутовского романа. Такой же своеобразный характер реалистического символа носит в средневековой С. обжорство и пьянство. В фольклорной, народно-праздничной системе образов еда и питье были связаны с плодородием, возрождением, всенародным избытком (с этим положительным мотивом был связан и образ толстого брюха). В условиях классовой действительности эти образы приобретают новое значение: с их помощью осмеиваются жадность и тунеядство духовенства, изобилие еды и питья превращаются в обжорство и пьянство. Древний положительный гиперболизм получает отрицательное значение. Но этот процесс не может совершиться до конца: образы еды и питья сохраняют двойственное значение, осмеяние обжорства и тунеядства сочетается с положительной (радостной) акцентуацией самого материально-телесного начала. Такова сатира "День некоего аббата", где изображается времяпрепровождение аббата, состоящее исключительно из безмерной еды, питья и очищения желудка всякими способами (с этого он начинает свой день). В другой сатире "Tractatus Garsiae Tholetani" (11 в.) изображается непрерывное и безмерное пьянство всей римской курии во главе с папой. Образы этого типа С. носят гротескный характер: они преувеличены до чрезмерности, причем это преувеличение носит одновременно и отрицательный характер (жадность и обжорство тунеядцев) и характер положительный (пафос материального изобилия и избытка). Стр.947 Взаимоосмеяние сословий играет громадную роль в средневековом сатирическом творчестве. Сатирические образы попа, монаха, рыцаря, крестьянина несколько схематизованы: за сословными чертами нет индивидуального характерного лица (по-настоящему оживают эти образы только в С. эпохи Возрождения). Все четыре перечисленных вида С. связаны с фольклором. Поэтому образы отрицания здесь организуются смехом, они конкретны, двузначны (отрицание сочетается в них с утверждением, насмешка с весельем), универсалистичны, не чужды непристойностей, С. здесь сплетается с пародией. Эти виды С. нашли свое завершение в эпоху позднего Средневековья в таких народных книгах, как "Еуленшпигель" <14 в.>, в "Корабле глупцов" <1494> С.Бранта, в поздних версиях Рейнеке-Лиса, в соти, фарсах и новеллах. В отличие от этого сатирическая сирвента не связана с народным смехом, в основе ее лежит отвлеченно-политическая или моральная тенденция (таковы, напр., сирвенты В.фон дер Фогельвейде, отличающиеся большими художественными достоинствами; это - подлинная лирика негодования). Эпоха Возрождения - эпоха небывалого расцвета С, создавшая непревзойденные образцы ее. Острое и сознательное ощущение времени, смена эпох мировой истории, свойственные Возрождению, делали С. важнейшим жанром эпохи. Осмеяние и срамословие старого и радостная встреча нового - древняя народно-праздничная основа С. - в эпоху Возрождения наполняются конкретным и осознанным историческим содержанием и смыслом. Эпоха Возрождения использовала все формы средневековой С. и пародии, формы античной С. (особенно менипповой - Лукиана, Петрония, Сенеки) и непосредственно черпала из неиссякаемого источника народно-праздничных смеховых форм - карнавала, низовой народной комики, мелких речевых жанров. Роман Рабле является замечательным синтезом всех сатирических форм античности и Средневековья на основе карнавальных форм его времени. С помощью этих форм ему с исключительной ясностью и глубиной удалось показать смерть старого мира ("готического века") и рождение нового в современной ему действительности. Все образы его стихийно-диалектичны: они раскрывают единство исторического процесса становления, в котором новое непосредственно родится из смерти старого. Его смех одновременно и беспощадно-насмешливый и ликующий, в его стиле - нерасторжимое сочетание хвалы и брани (брань переходит в хвалу и хвала в брань). Для Возрождения характерно органическое сочетание С. с пародией. "Письма темных людей" <1515-17> - чистейшая пародия, и в то же время это замечательный сатирический образ умирающего Средневековья. Таким же органическим элементом является пародия в романе Сервантеса. С. Возрождения, как и всякая большая и подлинная С., дает слово самому осмеиваемому миру. Умирающий мир - старая власть, старый строй, старая правда - в лице его представителей продолжает субъективно-серьезно играть свою роль, но объективно он уже оказывается в положении шута, его претензии вызывают только смех. Эту карнавальную ситуацию и использует С. Возрождения. Ее использовал Рабле в ряде эпизодов своего романа, использовал Сервантес, Стр.948 использовали авторы "Писем темных людей". Использовали ее политические и протестантские памфлетисты. Напр., один из самых замечательных протестантских памфлетов "О различиях в религиях" Марникса де Сент-Альдегонда (1538-98) писан в форме богословского трактата (громадных размеров) от лица ортодоксального католика, врага протестантов. Условный автор со всею наивностью разоблачает свою религию, защищая последовательно и до конца все ее нелепости и суеверия, он выставляет ее на смех. Благодаря такому способу построения, богословский памфлет Марникса имел художественно-сатирическое значение (в частности, он оказал определяющее влияние на "Тиля Уленшпигеля" <1867> Ш.де Костера). На том же принципе построена замечательная политическая С. времен Лиги "Satire Menippee". Она направлена против Лиги. В начале ее ярмарочный шарлатан рекламирует чудодейственное средство "vertu catholicon", а затем изображает заседание членов Лиги, которые в своих прямых и откровенных выступлениях разоблачают себя и свою политику. Дурацкая С. нашла свое завершение на высшей ступени гуманистической культуры в "Похвале Глупости" (1509) Эразма, в некоторых масленичных играх Г.Сакса. Плутовская С. - в раннем испанском плутовском романе и в плутовских новеллах Сервантеса и Гриммельсхаузена (во всех этих явлениях плут не становится еще чисто бытовым персонажем). С. обжорства и пьянства завершается немецкими "гробианцами" (К.Шейдт, И.Фишарт). Во всех этих явлениях Возрождения народно-праздничный смех и связанные с ним образы дурака, плута, еды и питья, производительной силы поднимаются на высшую ступень идеологического сознания, наполняются историческим содержанием, используются для воплощения нового исторического сознания эпохи. В 17 в. сатирическое творчество резко оскудевает. Стабилизация нового государственного строя и новых господствующих и определяющих литературные требования и вкусы социальных групп, сложение неоклассического канона - все это оттеснило С. на второй план литературы и изменило ее характер. Смех утратил свой радикализм и свою универсальность, он был ограничен явлениями частного порядка, отдельными пороками и общественными низами; смех и история (исторические деятели и события), смех и философская мысль (мировоззрение) стали несовместимыми. Главным объектом подражания стал жанр римской С. (Гораций и Ювенал). Таковы сатиры М.Ренье и Н.Буало. Элементы возрожденческой С. (влияние Рабле и Сервантеса) имеются лишь в романах этого периода: у Сореля и Скаррона. Только комедия, оплодотворенная могучим и благотворным влиянием комедии дель арте, выросшей из народно-праздничных корней, достигла в творчестве Мольера вершин своего сатирического развития. Эпоха Просвещения снова создала преблагоприятную почву для развития С. С. опять становится радикальной и универсальной; влияние Горация и Ювенала сменяется новым влиянием Петрония и Лукиана. Оживают некоторые формы великой возрожденческой С. Таковы сатирические романы Вольтера (особенно "Кандид", 1759); непонимание простака или человека иной культуры используется для разоблачения и осмеяния обессмысленных и отмирающих форм - социальных, политических, идеологических - современной действительности. В "Микромегасе" (1752) Вольтера и особен- Стр.949 но в творчестве Свифта оживают формы гротескной С. (чрезмерные преувеличения, фантастика), но они претерпевают существенные изменения: отпадает их положительный полюс (веселый, возрождающий оттенок смеха, пафос материально-телесного производительного начала). Рационализм и механицизм просветителей, неисторичность их мировоззрения и отсутствие сколько-нибудь существенных связей с народным смеховым творчеством не позволили С. Просвещения подняться на высоту возрожденческой С. Существенное значение имели памфлеты эпохи Просвещения (особенно английские - напр., Дж.Свифта, Д.Дефо и др.), лежащие на границе образного отрицания и публицистики. Довольно существенную роль в истории сатирического творчества Нового времени сыграли английские сатирические журналы 18 в. ("Зритель" и "Болтун"). Ими были созданы и закреплены жанры мелкой журнальной С: диалогический, очерковый, пародийный. Эта журнально-сатирическая форма изображения и осмеяния современности в значительной мере повторяет - в новых условиях - формы горацианской С. (разговорный диалог, масса возникающих и исчезающих образов говорящих людей, передразнивание социально-речевых манер, полудиалоги, письма, смесь шутливых и серьезных размышлений). Созданные в 18 в. мелкие формы журнальной С. - с несущественными изменениями - продолжали жить на протяжении всего 19 в. (да, в сущности, и до наших дней). Романтики не создали большой С. Тем не менее они внесли в сатирическое творчество ряд существенных и новых черт. Их С. направлена по преимуществу против культурных и литературных явлений современности. Таковы литературно-сатирические (и пародийные) пьесы Л.Тика, сатирические сказки и рассказы К.Брентано, А.Шамиссо, Ф.Фуке, отчасти Э.Т.А.Гофмана. Отрицаемая действительность - преимущественно культурного и литературного порядка - сгущается для романтиков в образе "филистера"; разнообразными вариациями этого образа полна романтическая С; в осмеянии филистера часто появляются формы и образы народно-праздничного смеха. Наиболее оригинальная и глубокая форма С. у романтиков - сатирическая сказка. Осмеяние действительности выходит здесь за пределы культурных и литературных явлений и поднимается до очень глубокой и принципиальной С. на капитализм. Такова изумительная сказка Гофмана "Крошка Цахес" <1819> (и в других фантастических и гротескных произведениях Гофмана мы находим элементы глубокой антикапиталистической С). Французский романтизм разрабатывал лирическую С. Ювеналова типа (лучший образец -"des Chatiments" <"Возмездия", 1853>, В.Гюго). Наследником романтической С. был и Г.Гейне, но ему в области сатирической лирики почти удается совершить переход от романтизма к реализму (он преодолел поверхностную тенденциозность "Молодой Германии"), благодаря его ориентации на радикализм демократического движения эпохи и на народное творчество. Романтическая ирония, готическая снижающая пародия, традиция французской революции и боевой уличной песни, формы мелких журнально-сатирических (разговорных) жанров, масленичный смех своеобразно сочетаются в замечательной стихотворной сатире Гейне. Стр.950 Во Франции народно-песенная сатирическая традиция оплодотворила сатирическую лирику П.Ж.Беранже. Та же традиция уличной сатирической песни, но в сочетании с наследием римской С, определила сатирическую лирику А.О.Барбье (см. его "Ямбы", 1831 и "Сатиры", 1865). Дальнейшая судьба С. в 19 в. такова. Чистая С. Жила по преимуществу в формах мелких журнально-сатирических жанров. Новых больших форм С. 19 в. не создал. С. сыграла свою творческую роль в процессе подготовки и создания европейского романа, который и стал основным жанром, изображающим современную действительность. Элементы образного отрицания этой действительности играют в романе 19 в. большую или меньшую роль. Иногда они принимают форму юмора (напр., у У.Теккерея, у Ч.Диккенса); этот юмор не что иное, как смягченный и субъективированный народно-праздничный смех (одновременно и насмешливо уничтожающий и радостно возрождающий), утративший приэтом свою стихийную диалектичность и свой радикализм. М.М.Бахтин Древняя русская литература не знала сатирического смеха в собственном смысле слова. Изображение действительности как "недостаточности" в сравнении с религиозно-философским, нравственным и государственным идеалом в ней, в отличие от западноевропейской литературы, не было связано со смехом. Отрицательное отношение автора к описываемому предмету принимало форму не осмеяния, а обличения, подчеркнуто серьезного, чаще скорбного - в жанре обличительного слова, в летописи, историческом повествовании, агиографии. Скорбный тон обличении основывался на традиционном для православия представлении о греховности смеха. Смеховые формы сохранялись вне границ официальной культуры: в устных фольклорных жанрах, в свадебных и аграрных обрядах, в искусстве скоморохов, в формах святочного (игры ряженых, обряд "пещного действа", игра в покойника) и масленичного смеха (самое раннее упоминание в постановлениях Владимирского собора 1274, изложенных в грамоте митрополита Кирилла II). Суть отношения к обличению и смеху в русском средневековом мире полнее всего выразилась в образе юродивого, а в древнерусской книжности - в житиях юродивых. Житийные герои не смеются, для юродивых делается исключение. Поведение юродивого по внешним признакам напоминало поведение шута (на Руси юродство символизировала собака, бывшая в Европе приметой шута), однако смеяться над ним считалось грехом (характерен эпизод из "Жития Василия Блаженного": посмеявшиеся над его наготой ослепли и были исцелены им после раскаяния в невежественном смехе); рыдать над смешным - вот эффект, к которому стремится юродивый, обнаруживая под личиной глупости мудрость, а за внешним богохульством - святость. Русская средневековая культура благодаря лицедейству Ивана Грозного знала шутовской обряд увенчания-развенчания, однако и он не предполагал всеобщего, освобождающего от страха, смеха. Притворное самоуничижение было свойственно как жизненному, так и литературному поведению Грозного (напр., использование шутовского псевдонима "Парфений Уродивый" в "Послании против люторов", 1572). Для его сочинений характерно чередование высокого стиля с просторечием, переходящим в брань; Стр.951 ругательства составляют в его языке устойчивую лексическую группу ("Послания Курбскому", 1564, 1577; "Послание Полубенскому", 1577). "Умерщвляющий" смех Грозного сопровождал казни: в шутливой форме он просит шутовского царя Симеона "перебрать людишек". Собственно смеховая С. начинает формироваться в России в 17 в. При Петре I традиционный запрет на смех и веселье постепенно снимается. Появляются смеховые праздники, маскарады, дурацкие процессии, шутовские свадьбы (коллегия пьянства и "сумасброднейший, всешутейский и всепьянейший собор" Петра Великого, предписывавший делать все наоборот; свадьба шута Тургенева, 1695, пятидневный маскарад 1722, для которых сам Петр сочинял программы и регламент), узаконивается масленичный и пасхальный смех, юродивые же объявляются "праздно беснующимимся". Из сатирических жанров особо выделяются сатирическая повесть, пародийные сказания, азбуковники и челобитные ("Повесть о Ерше Ершовиче", "Повесть о Шемякином суде", "Повесть о бражнике", "Азбука о голом и небогатом человеке", "Служба кабаку", "Калязинская челобитная", "Сказание о попе Саве"). Сатирические повести 17 в. испытали влияние латинских средневековых пародий и фацеций, а также устных смеховых жанров (искусства скоморохов, балаганных дедов). Сюжеты смеховых праздников и сатирической литературы 17-18 вв. запечатлелись в народных лубочных картинках ("Московская масленица", "Как мыши кота погребают", "Повесть о Ерше Ершовиче"), сохранивших свое влияние вплоть до пушкинского времени. Помимо преобладающего течения т.наз. "демократической С." в 17 в. были известны образцы серьезной нравоучительной С, созданной латинствующими гуманитариями ("Вертоград многоцветный", 1678, Симеона Полоцкого). Особые формы сатирический смех приобретал в религиозной борьбе. Непревзойденным образцом религиозного "кроткого смеха" является "Житие протопопа Аввакума" (1672-75). Самые трагические его сцены приобретают форму скоморошьей буффонады (мученичество изображается бытовой сценкой, а мученики ничтожными насекомыми). В 18 в. русская С. переживала свой расцвет. В жанровом отношении сатирическое творчество было чрезвычайно многообразным: сатирическое стихотворное послание, эпиграмма, басня, комедия, сатирическая эпитафия, пародийные стансово-песенные формы, сатирическая публицистика. 18 в. создал русскую стихотворную С, ориентированную на классические европейские образцы, и разработал теорию С. Взгляды на природу сатирического обличения и назначение С. формировались под влиянием "Поэтического искусства" (1674) Н.Буало, перенесенного на русскую почву А.П.Сумароковым, подпитывались сочинениями Л.Хольберга, Г.В.Рабенера, традицией популярных английских нравоучительных журналов Р.Стиля и Дж.Аддисона. Сатирическое противопоставление действительности идеалу толковалось в поэтиках 18 в. в соответствии с каноном Просвещения как противопоставление просвещенного - варварскому, упорядоченного - хаотическому, обученного - дикому, разумного - бессмысленному. Доминирующей интонацией С. 18 в. была "бичующая С". Вслед за Буало, провозгласившим в "Рассуждении о сатире" (1668) право обличения бездарных авторов, русская С. становится средством литературной борьбы. Стр.952 Создателем С. как малого стихотворного жанра, ориентированного на античные (Гораций, Ювенал) и неоклассические (Буало) образцы, в России был А.Д.Кантемир (1707-44). Им написано восемь сатир, в рукописном собрании (1743) снабженных обширными примечаниями и общим эпиграфом из "Поэтического искусства" Буало. Русская стихотворная С. вслед за Кантемиром усвоила основные приемы сатир Буало, считавшихся к тому времени абсолютным достижением: форму послания с характерной апелляцией к собеседнику, имитацию устной речи, диалогическую форму построения текста. Кантемир создал не только жанр, но и стиль стихотворной С., ставший реакцией на "неприятную монотонию" старой силлаботоники. Имитируя латинский стих, он выработал новый поэтический синтаксис, интенсивно использовал инверсии и переносы; стремясь приблизить стих к "простому разговору", вводил просторечия, пословицы и поговорки. Новая русская литература усвоила созданный Кантемиром жанр, но не его стиль. Каноническую форму жанр стихотворной С. приобрел в творчестве Сумарокова. Теоретические воззрения на назначение С. и ее место в иерархии жанров классицизма изложены им в "двух епистолах": "О русском языке" и "О стихотворстве" (обе 1747). В его книгу "Сатиры" (1774) входит 10 инвектив, каждая из которых затрагивает одну, обозначенную в заглавии, нравственную, философскую или литературную проблему ("IV. О худых рифмотворцах", "V. О худых судьях", "VII. О честности"). Сумароков существенно усиливает смеховое начало С, используя пародии на высокие жанры. Стиль его С. сближается с эпиграммой и памфлетом. Из стихотворных размеров он предпочитает 6-стопный ямб, по аналогии с "александрийским стихом" французской классицистической С. После Кантемира и Сумарокова целенаправленное обращение к жанру стихотворной С. осуществляется в творчестве И.И.Хемницера (1745-84), вошедшего в историю литературы в качестве автора басен, но писавшего и С. ("Сатира I. На худых судей", "Сатира II. На худое состояние службы...", "Сатира на поклоны", "Сатира к самому себе"; при жизни не публиковались). С конца 1760-х стихотворная С. утрачивает свою былую роль, уступая место журнальной, преимущественно прозаической, С. Традиция сатирической журналистики в России была положена "Трудолюбивой пчелой" (1759) Сумарокова, продолжена изданиями школы М.М.Хераскова ("Полезное увеселение", 1760-62; "Свободные часы", 1763; "Доброе намерение", 1764), расцвет ее пришелся на 1769-74. В 1769 появилось сразу восемь журналов: "Всякая всячина" Г.В.Козицкого, "И то и сё" М.Д.Чулкова, "Полезное с приятным" И.Ф.Румянцева и И.А.де Тельса, "Смесь" Л.И.Сичкарева, "Трутень" Н.И.Новикова, "Адская почта" Ф.А.Эмина, "Ни то, ни се" В.Г.Рубана, "Поденщина" В.Тузова. В 1770-74 появляются новые сатирические издания, среди которых выделялись журналы Новикова "Пустомеля" (1770), "Живописец" (середина 1772 - середина 73), "Кошелек" (1774). Сатирические журналы 1769-74 оказали воздействие на позднейшее творчество Д.И.Фонвизина (участника новиковских журналов), на раннего И.А.Крылова, на русскую сатирическую традицию вплоть до А.С.Грибоедова. К концу 18 в. С. как малый стихотворный жанр и короткая журнальная инвектива отходит на периферию жанровой системы. Границы понятия "С." постепенно размываются; под Стр.953 ним теперь подразумевается не только жанр, но и определенное, обличительное, отношение автора к предмету изображения вне зависимости от жанровой ориентации произведения ("сатирический роман", "сатирическая басня", "сатирическая комедия"). С проникновением сатирического тона в драматические и повествовательные жанры (комедию, повесть, роман, путешествие) происходит переход к новым границам С. и сатирического, окончательно завершившийся в 19 в. Образцом С. в широком смысле, вошедшим не только в историю литературы, но и в ее живую сокровищницу, стала комедия Фонвизина "Недоросль" (1782). Все творчество Фонвизина было связано с С: басня-сатира "Лиса-казнодей" (1761), перевод (1761) "Басней нравоучительных" Л.Хольберга, "Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке" (середина 1760-х), комедия "Бригадир" (1769), сатирический цикл "Писем к Фалалею" (1772). В "Недоросле" он создал классическую форму комедии воспитания. Предшественником Фонвизина был Сумароков, создавший первые образцы сатирической комедии, которые представляли собой небольшие фарсовые сценки, объединенные несложным сюжетом, восходящим обычно к итальянской комедии масок. В 18. в. начинается процесс беллетризации С. (творчество раннего Крылова). Крылов вошел в историю литературы как баснописец, но начинал как автор комической оперы ("Кофейница", 1783), а затем сатирических произведений в издаваемых им журналах "Почта духов" (1789), "Зритель" (1792, совместно с А.И.Клушиным, П.А.Плавилыциковым и И.А.Дмитревским) и "Санкт-Петербургский Меркурий" (1793, совместно с Клуши-ным). Ок. 1798-1800 он создал "шуто-трагедию" "Подщипа, или Триумф", гротесковую пародию на высокую трагедию с характерным смешением книжного слога с просторечием и элементами макаронического стиля (см. Макароническая поэзия). В конце 18 в. начинает формироваться политическая С. ("Путешествие из Петербурга в Москву" А.Н.Радищева, 1790, анонимно). В 19 в. история С. распадается на две самостоятельные линии: историю С. как жанра и историю С. как определенного, главным образом, отрицательного отношения к изображаемому. Линия стихотворной С. постепенно затухает; наиболее заметные ее образцы рождаются в контексте литературной полемики и имеют отчетливо выраженный пародийный характер (сатиры М.А.Дмитриева, в которых, по выражению Гоголя, "желчь Ювенала соединилась с каким-то особенным славянским добродушием". - "В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность", 1846). Журнальная С. постепенно сближается с фельетоном, а к концу века вытесняется им. Элементы С. проникают в произведения разных жанров, особенно интенсивно в роман и драму; сатирическое отношение к изображаемой действительности становится одним из основных инструментов т.наз. литературы критического реализма. Однако собственно сатирический смех в 19 в. редуцирован и трудно отделим от других форм комического, иронии и юмора (творчество А.П.Чехова). Наиболее яркие образцы С. в 19 в. представлены в произведениях А.С.Грибоедова, Н.В.Гоголя, А.В.Сухово-Кобылина, Н.А.Некрасова. Писателем, в чьем творчестве сатирическое видение мира абсолютно преобладало, был М.Е.Салтыков-Щедрин. Сатирическое начало в произведе- Стр.954 ниях Гоголя "Вечера на хуторе близ Диканьки" (1831-32), "Миргород" (1835), "Нос" (1836), "Ревизор" (1836), "Мертвые души" (1842) связано как с европейской сатирической традицией (влияние Л.Стерна и М.де Сервантеса; использование комических диалогов, элементов дурацкой и плутовской С), так и с фольклорными корнями (обрядовый смех, формы народной сатирической комики: сюжеты балаганных действ, алогизмы и нелепицы балаганных зазывал). В стихотворениях и поэмах Некрасова скрещивается традиция европейской песенной С. (П.Ж.Беранже, А.О.Барбье) с национальной народно-сатирической традицией. В его стихотворениях чаще всего используется прием сатирического саморазоблачения изображаемой действительности ("Ростовщик", 1844; "Нравственный человек", 1847). С точки зрения сатирической техники примечательна поэма "Кому на Руси жить хорошо" (1863-77): в качестве завязки в ней использован традиционный сатирический "спор", в основную часть введены обрамляющие сюжеты, а в финале создан утопический образ будущего народного счастья. Сатирическое отношение к действительности пронизывает все творчество Салтыкова-Щедрина: "сказки", романы,'повести, очерки, литературную критику. Гротеск, фантастика, саморазоблачение действительности, сатирические диалоги достигают у него вершины своего развития. Его первая очерковая сатира "Губернские очерки" (1856-57) завершается траурной процессией, провожающей "прошлые времена". В образе похорон прошлого выразилось само существо сатирического отношения ко времени: для сатирика настоящее нацело разлагается на прошлое, которое "хоронят", осмеивая, и будущее, на которое надеются. Наряду со смеховой С. ("Сказки", 1882-86; "История одного города", 1869-70) у Салтыкова-Щедрина есть и серьезная С. ("Господа Головлевы", 1875-80). Традицию сатирической журналистики в 19 в. продолжают газета А.И.Герцена и Н.П.Огарёва "Колокол" (1857-67, Лондон; с 1865 - Женева), журнал В.С.Курочкина "Искра" (1859-73, до 1864 совместно со Н.А.Степановым), "Свисток" (1859-63), сатирическое приложение Н.А.Добролюбова и Некрасова к "Современнику". Наиболее заметные явления С. 20 в.: сатирическая лирика и пьесы В.В.Маяковского, проза М.А.Булгакова, М.М.Зощенко, И.Ильфа и Е.Петрова, драматические сказки Е.Л.Шварца. С. советского периода сознается сферой идеологии; по направленности и характеру отрицания она распадается на "внешнюю", обличающую капиталистическую действительность ("Блек энд уайт", 1926, Маяковского), и "внутреннюю", в которой отрицание частных изъянов сочетается с общим утверждающим началом. Параллельно официальной С. существуют смеховые фольклорные жанры (анекдот, частушка) и не разрешенная к печати сатирическая литература. В неофициальной С. преобладает гротеск, фантастика, сильно развит утопический и/или антиутопический элемент (сатирические утопии Булгакова "Собачье сердце", 1925; "Роковые яйца", 1925, продолжающие гоголевскую и щедринскую традиции; антиутопия Е.И.Замятина "Мы", 1920). В сатирическом творчестве писателей первой русской эмиграции (А.Т.Аверченко, Саша Черный, В.И.Горянский) преобладают жанры сатирического рассказа и фельетона. В возобновленном в 1931 в парижском журнале "Сатирикон" (изд. М.Г.Корнфельд) представлена С. на Стр.955 советскую действительность ("Наблюдения интуриста" Саши Черного) и на нравы эмиграции (серия карикатур "К уразумению смысла русской эмиграции"). Сатирическое начало присутствует в творчестве Н.Н.Евреинова (пьесы-пародии "Эволюция русской драмы", 1934; "Козьма Прутков", 1935) и является составной частью его теории театра. Лит.: Адрианова-Перетц В.П. Очерки по истории русской сатирической литературы XVII в. М.; Л., 1937; Бахтин М.М. Рабле и Гоголь; (Искусство слова и народная смеховая культура) // Он же. Вопросы литературы и эстетики М., 1975; Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984; Стенник Ю.В. Русская сатира XVIII века. Л., 1985; Песков A.M. Буало в русской литературе XVIII - первой трети XIX века. М., 1989; Бахтин М.М. К вопросам об исторической традиции и о народных источниках гоголевского смеха // Он же. Собр. соч.: В 6 т. Т. 5. М., 1996; Спиридонова Л. Бессмертие смеха: Комическое в литературе русского зарубежья. М, 1999, Flogel K.-Fr. Geschichte des Grotesk-Komischen. Leipzig, 1862; Schneegans H. Geschichte der grotesken Satire. Strassburg, 1894; Worcester D. The art of satire. NY., 1960; Feinberg L. Introduction to satire. Ames (Iowa), 1968; Guilhamet L. Satire and transformation of genre. Philadelphia, 1987. И.Л.Попова  Ссылка на страницу: Словарь терминов по речевым коммуникациям Теги: Словарь терминов по речевым коммуникациям | |
|
| |
ТОП материалов, отсортированных по комментариям
ТОП материалов, отсортированных по дате добавления
ТОП материалов, отсортированных по рейтингу
ТОП материалов, отсортированных по просмотрам
| Всего комментариев: 0 | |